Возвращение клипера «Кречет». Владислав Крапивин

на них блестящие разноцветные плащи, вырывал зонтики…

      Из-за угла показался большой красно-желтый зонт. Будто ветер унес из ближнего сквера клумбу и тащил ее вдоль улицы. Кто-то не давал тащить клумбу, упирался. Сверху видны были только загорелые ноги в синих носочках и раскисших сандалетах. Дождь косо лупил по ногам, и они блестели, будто покрытые свежим мебельным лаком.

      Гоша перегнулся через перила (дождь звонко захлестал по пленке). Зонт был незнакомый, сандалеты – не разберешь какие. Но было что-то знакомое в том, как они упирались, как упрямо цеплялись за щели в каменных плитах.

      – Эй, Владик!

      2

      У четвероклассника Владика Арешкина было прекрасное настроение. По шаткой деревянной лесенке внутри дома (не по парадной, конечно, а по запасной) Владик весело допрыгал до башенки. Свернутый зонт он отряхнул еще внизу – помнил, что Гоша не любит пресную воду (даже умывается соленой, специально разбалтывает соль в ведерке).

      Когда Владик показался в дверях, Гоша заохал:

      – Это что же делается! Кто это отпускает ребенка совсем раздетого по такой погоде! Ты же схватишь ревматизм и пневмонию! Осень на дворе!

      Владик снисходительно улыбнулся. У южного моря осени в сентябре не бывает. Юго-западные ветры не приносят холодов. Они бывают плотные, сильные и хлещут, будто мокрыми полотенцами. Но вода, в которую обмакнули эти полотенца, вовсе не холодная. Ветер такой, будто распахнули дверь из ванной комнаты. И струи дождя совсем теплые – недаром на пустырях выбираются под эти струи серые маленькие лягушки (они живут на суше под прохладными пористыми камнями)…

      Все это Владик и объяснил Гоше.

      Но Гоша ворчливо сказал:

      – Ты же не пресноводная лягушка. Для мальчика вредно столько несоленой сырости.

      – У меня зонт!

      – Зонт! А рубашка вся мокрая. А ноги-то… Ай-яй-яй!

      Гоша единым махом усадил Владика на постель. Сдернул с него сандалии и носки, жарко дыхнул ему на ноги – будто открыли газовую духовку. Потом стал отогревать Владькины ступни в ладонях – громадных и мягких.

      Владик хихикал от щекотки, но не спорил. Он протирал подолом рубашки очки.

      Гоша накинул Владику на ноги край колючего флотского одеяла, включил на тумбочке электроплитку, пристроил над ней в сушилке для посуды его носки и сандалетки.

      – Все равно не успеют высохнуть, – сказал Владик. – Мне скоро в школу.

      – До школы еще целый час… Ты почему так рано из дому отправился?

      – Как почему? Чтобы к тебе забежать. Я же знал, что флюгер тебя рано разбудит.

      Гоша вздохнул и поднял глаза к потолку.

      – Чертова скрипучка… Сколько раз писал заявления домоуправу, чтобы смазал, а он отвечает: масла нет и лезть на верхотуру некому… Бюрократ сухопутный.

      – Гоша… А у меня в газете снимок напечатали, – тихо сказал Владик.

      – Что-о?

      – Правда! – Владик прыгнул с койки, достал из сумки и развернул перед Гошиным носом