Золотое колечко на границе тьмы. Владислав Крапивин

то же время было на душе великое облегчение.

      Оставалось решить: что делать с поленом?

      Сперва я хотел закопать его на глинистом склоне. Но тут же подумал: а что, если склон размоет дождем, полено кто-нибудь найдет и сунет в печь? Старуха-то – она хотя бы виновата передо мной, а тут пострадают совсем невинные!

      Пустить полено по ручью куда глаза глядят? Но опять же – вдруг кто-то выловит? Оставалось одно – утопить.

      Нелегкая эта задача – утопить полено. Попробуйте сами – поймете. Но я справился в конце концов. Отыскал на ближней свалке чугунное колесо от тачки, примотал его к полену обрывком проволоки и бултыхнул все это хозяйство в ручей. На самом глубоком месте.

      Может, и теперь, через сорок с лишним лет, лежит оно там – конечно, пропитанное водой, полусгнившее, безвредное…

      Домой вернулся я с ощущением тихого счастья. И на радостях показал язык портрету графини на книжной корке.

      Показал… И опять задумался.

      Выходит, старуха осталась в этом деле победительницей? Злорадной и торжествующей. А я – по-прежнему – побитый, оплеванный, противный сам себе. О том, что все-таки не побитый, спасшийся, я в тот момент не помнил вовсе. А когда вспомнил, легче не стало. Наоборот. Ведь получилось, что я дважды обманул Володьку. Сперва, когда сочинил про свою боль, а потом – украв и утопив полено. А он-то от души помогал мне! И жалел. И доверился, рассказал, как тетка тогда, на пруду взгрела его. И как он орал, бедняга…

      "Нет, не орал, – подумал я наконец. – Это он сочинил, чтобы утешить меня. А на самом деле он не пикнул бы, только стиснул зубы. Он выносливый и смелый. Не такой слабак, как я, который боится соседских собак, Лильки с Галкой, темноты в ночной комнате, наказания "два часа после уроков", трескучих гроз и незнакомых мальчишек. Вот уж я-то обязательно бы верещал от души, если бы старуха меня не упустила"…

      Неужели правда верещал бы? Неужели я уж вовсе ничтожный?

      А если бы я оказался на войне? Если бы попал в лапы к фашистам и они из меня вытягивали бы военные секреты? Не всегда ведь советские танки приходят вовремя, как в рассказах Володьки про Витьку Морковкина. Неужели бы я не выдержал и стал предателем?..

      Ну, что это за паршивое такое устройство – человеческий мозг? Не успеешь избавиться от одних гложущих мыслей, как тут же другие!

      Значит, я в самом деле могу сделаться предателем?

      Двое суток этот страх не отпускал меня. И я уже начал мечтать, чтобы судьба послала мне новое испытание. Такое, чтобы я мог убедиться в своей твердости.

      Но что, что? Не набиваться же снова к старухе в гости?

      И я наконец догадался, ч т о.

      Страшно сразу сделалось, все жилки ослабли. Но я знал – обратного пути нет. Я все решил для себя неумолимо. И даже специально наведался в нашу дощатую уборную, чтобы не случилось такой, как в прошлый раз, неприятности. А потом отправился на двор, где играла в чику Эдькина компания.

      Галка и Лилька увязались за мной. Мы были в очередной ссоре, и девчонки ехидничали:

      – А мы, Славик, скажем твоей маме,