Обреченные стать пеплом. Anne Dar

услышав приглушённый звук закрывшейся двери, я отстранила залитые слезами ладони от заплаканного лица. Я осталась одна.

      Снова.

      Дариан.

      Я подхожу к своей машине, а в моей голове в десятый раз за прошедшие несколько минут звучат мои же слова, сказанные Таше совсем недавно, но уже кажется, будто целую вечность назад:

      “Тебе нужны гарантии. Безопасность и для тебя, и для нашего ребёнка, – шептал я, сплетаясь той ночью своим дыханием и пальцами с её. – Я предоставлю тебе всё… Отдам тебе всё, что ты только пожелаешь, и даже больше. Ты будешь самой защищенной. Даже от меня. Ни тебе, ни ребёнку никто не навредит. Особенно я. Отныне ты ничего мне не должна – ни цента, ни минуты. Ты полностью свободна. Позволь мне быть рядом с тобой… Рядом с вами. Я сделаю всё, чтобы ты стала счастливой. Даже исчезну из твоей жизни (в этом я осознанно солгал). Разреши мне остаться, – просил я, хотя и был уверен в том, что её разрешение мне было не нужно и было необходимо одновременно. – Таша, разреши… – я уже даже не шептал, я просто шевелил губами”.

      В ту ночь я думал, что разрешит мне Таша или нет – она всё равно будет рядом со мной, что такова её судьба, но тогда мне хотелось, чтобы она думала, будто принимает решение самостоятельно. Это было необходимо для её спокойствия и спокойствия ребёнка, которого она носит.

      Носила…

      Всё было ложью. До сих пор я даже не подозревал, что могу лгать так масштабно. Ей, себе и, главное, нашему неродившемуся ребёнку…

      Сейчас, идя по пустой парковке, я мог думать лишь о том, чего не предотвратил, что наделал. И это было не меньшей моей ошибкой, которую я осознáю лишь со временем. Мне стоило думать о том, что я делал в этот момент и что ещё только должен был предотвратить. Во второй раз за всю свою жизнь я был сбит с толку. Думай я в этот момент о происходящем, а не о произошедшем, и Таша ни за что бы не потерялась. Но я зациклено думал не о том…

      Поэтому, в итоге, с нами случилось то, что случилось.

      Глава 5.

      Хьюи и Пени пришли после обеда, и пробыли со мной до позднего вечера. Пожалуй, это было первое посещение моих родственников, получившееся непринуждённым. Хьюи, надеющийся вскоре окончательно избавиться от костылей и перейти на трость, от которой он планировал отойти уже к Рождеству, рассказывал о своих небольших, но значительных достижениях в ежедневных спортивных тренировках, о нежных отношениях с Эсми и её трёхлетней дочерью Бонни, о пока ещё туманных планах на будущее, которое он неожиданно всерьёз связал с кондитерской деятельностью. Пени же, как бы это парадоксально не звучало, в основном молчала. Она пару раз обмолвилась о Руперте и детях, рассказала о сломанной посудомоечной машине и тайком выпитом Пандорой бурбоне, однако она неожиданно стала тише самой себя, что заставляло меня подозревать нечто, о чём я никак не могла догадаться, хотя на уровне ауры и улавливала необъяснимые изменения внутри своей внезапно замкнувшейся сестры.

      Когда Хьюи принял решение возвращаться домой и, взяв костыли и попрощавшись