Обреченные стать пеплом. Anne Dar

усмехнулся Робин, явно оценивший мой сарказм, и, подойдя к двери и откатив от неё кресло, подложил под неё увесистый журнал, который вытащил из-за пазухи.

      – Ты всегда носишь с собой эти журналы? – удивлённо усмехнулась я.

      – Думал, что будем запускать самолётики с крыши, – невозмутимо ответил Роб.

      – Подожди, – я резко сдвинулась с места и, нагнувшись, взяла журнал в руки. Выдернув из него с десяток страниц, я положила его обратно, после чего дважды убедилась в том, что он справляется с поставленной перед ним задачей, и мы не застрянем из-за него на этой крыше.

      – Садись, – предложил Робин, внимательно наблюдавший за моими действиями.

      – Сначала выкати её наружу, – предложила я интонацией школьницы-бунтарки, ставшей соучастницей в хулиганстве примерного ученика и теперь направляющей его по этой опасной стезе.

      Робин выкатил кресло на крышу, и я, переступив порог, сразу же уселась в него.

      – Ну что, пробежимся? – ухмыльнулся где-то сверху надо мной Роб.

      – Ты уверен, что тебе можно бегать? – задрала голову я, чтобы встретиться с ним взглядом.

      – Ты о чём? Мне не то что можно – мне это просто необходимо! Я ведь футболист: я всю свою жизнь пробегал. Так что готовься, сейчас прокатимся с ветерком.

      Сказав это, Робин покатил меня вперёд и за какие-то доли секунды набрал такую неимоверную скорость, что я, положив листы журнала за поясницу и вжавшись руками в ручки кресла, едва ли сдерживалась, чтобы не начать смеяться от восторга.

      Всего за какие-то пару минут Робин домчал меня до противоположного края крыши и при этом почти не запыхался. Подобная поездка была достойна восторга, поэтому, как только мы остановились, я не поскупилась на хотя и короткие, но громкие аплодисменты.

      – Это было круто, – призналась я, уже поднимаясь с кресла. – Знаешь, ты отличный бегун.

      – Думаю, это известно всей Британии, – усмехнулся в ответ он.

      – Думаю, даже за её пределами уже многие в курсе… – отозвалась я и замерла, всмотревшись в Лондон, огни которого только-только начали зажигаться. – А здесь красивый вид, – спустя несколько секунд заметила я.

      – Неплохо, – сдвинул брови мой напарник.

      – По-моему, ты привередничаешь.

      – Просто видел и более красивые виды.

      Мне понравился его ответ. Не знаю почему. Может быть потому, что каждое его слово вызывало во мне веру. Если бы он, допустим, сказал что-то вроде того, что этот вид красив лишь потому, что он лицезреет его в моей компании, или, например, что он покажет мне более величественные панорамы – оба варианта сказал бы мне Дариан – я бы заподозрила в его словах множество эмоциональных оттенков, рисующих его собственный портрет, а не его отношение ко мне, но Робин сказал лишь то, что он видел более красивые виды – слова, никак не связанные со мной. Слова, которые без сомнения могли вызывать только безукоризненное доверие (идеальное чувство по отношению к собеседнику).

      Внезапный гром, разразившийся в небе где-то