Уличная красотка. Александр Новиков

рассудок виска,

      Ниже всех ватерлиний

      Опускается сладко рука.

      Я в войне с целым миром,

      Я собой над войсками – верховный

      Источаюсь, как миром,

      Золотыми слезами стихов.

      Я – поэзии дьякон,

      Причитая, у моря бродил.

      Вы здесь бросили якорь.

      Так пришлось – у меня на груди.

      2005 год

      Воробьи

      Проститутки на Тверской, как воробьи,

      Жмутся с холода к шныряющим авто.

      Подобрал бы кто, уж тут не до любви —

      Под дождем стоять, распахивать пальто.

      Поиграл бы кто хоть в теплые слова

      (Ну, какие, к черту, «бабочки» в мороз!).

      Где же ездишь ты, богатая братва, —

      Глазки синие, как медный купорос?

      Где бы выловить, чтоб – денег три мешка?

      Поделили, всем хватило бы расцвесть.

      А что возьмешь с приезжего лошка —

      На помаду да на пару раз поесть.

      И столичная презлая суета

      Не поверит ни слезам и ни словцу.

      Время – за полночь. Ну, где ж вы, блатата?

      Привезли бы, что-ль, богатую овцу.

      Синим пламенем гори она, дыми,

      Папиросочка кайфовая в горсти.

      На Тверскую со студенческой скамьи —

      Мать узнает, зарыдает, не простит.

      И красива, и собой не лимита,

      И с артистами могла бы покутить…

      Может, просто улица не та?

      На Лубянскую пора переходить.

      Что за осень – на асфальте ни листка,

      От неона ночи светлые, как дни.

      Вот и розочки голландские с лотка

      Тоже маются – приезжие они.

      Тоже ввалятся сегодня в чей-то дом.

      (Ну какие, к черту, жрицы от любви!)

      Принцы… Ротшильды… Но это все потом.

      А сегодня – на Тверской. Как воробьи.

      1997 год

      Воспоминание

      Смеется девушка чему-то у фонтана,

      Ей все обыденное – сказочно и странно,

      И провожатый – молод, мил и мимолетен —

      Смешит ее стихом на самой верхней ноте.

      Талдычат голуби и кланяются низко

      На шпаги ног прелестной чудо-гимназистки.

      Я – провожатый. В одиночестве – беда нам.

      Горит июль. Мы оба в небо бьем фонтаном.

      На кон замётано, что юность накопила —

      Кривится девушка над горечью у пива.

      Слова срываются с проворством воробьиным,

      Улыбка мается собой в бокале винном.

      И фонари вокруг в почтительном поклоне

      Купают ноги в акварелевом неоне.

      Две тени сходятся, и путаются космы.

      Смеется девушка так ветрено и просто.

      Все как в кино. Все на пределе, как на гонке.

      И только нет ни тормозов, ни кинопленки,

      И за пустяк в душе сражаются армады,

      И вкус победы – вкус пронзительной помады.

      Смеется девушка чему-то у фонтана,

      Ей все обыденное – сказочно и странно.

      И весь сюжет случаен, чист и мимолетен.

      И оборвется он на самой верхней ноте.

      1990