Целитель. Союз нерушимый?. Валерий Большаков

и конкурируют! Вот это и будет политическая жизнь. А сейчас ее нет! Грызня между группировками в ЦК – не из той оперы…

      – Погодите-погодите! – нахмурился Суслов. – Вы что предлагаете? Отменить резолюцию «О единстве партии»?[6]

      – Именно! Или, по-вашему, она усилила КПСС?

      – Конечно! – убежденно сказал «главный по идеологии».

      – Нет! – резко опровергнул я. – Партия стала слабее. Ведь вы же полностью утратили опыт политической борьбы! И теперь уже никак не сможете противостоять ни манипуляциям извне, ни предателям в самой КПСС!

      – К-какие предатели? – еле выговорил ошарашенный «тёзка». – Вы о чем? Или, тогда уж, о ком?

      – Я о тех, для кого партбилет всего лишь пропуск во власть, чтобы вволю загребать матблага под седалище! – раздельно сказал я, словно пробуясь на роль трибуна. – У них нет ни чести, ни совести нашей эпохи! Что же касается ума, то где же партии его взять, коли разномыслие – табу? Думающих коммунистов полно, но они помалкивают, как всякая массовка. Только и знают, что горячо поддерживать да одобрять!

      Суслов начал сердиться. Его лицо налилось нездоровым румянцем, а светлые глаза как будто потемнели.

      – Фракций ему не хватает! – воскликнул он, негодуя. – А еще комсомолец!

      – Фракций не хватает КПСС! – резво отвечаю я. – Когда правящая группа одна и никто ей не оппонирует – политики нет!

      – Вы плохо учили историю! – в запале сказал Михаил Андреевич. – Резолюцию «О единстве партии», между прочим, приняли после Кронштадтского мятежа!

      – А не надо было доводить народ до бунтов! – повысил я голос. – Или вы полагаете, что все у нас в полном порядке и завоеваниям Великого Октября ничего не грозит? Да вы оглянитесь – народное хозяйство настолько увязло в кризисном болоте, что лет через пятнадцать бульки пойдут и мы дождемся контрреволюции!

      Тонкие губы Суслова искривила бледная, дерганая усмешка.

      – С чего вы взяли? – нервно выпалил он. – Кто вам наговорил все эти глупости?

      – Ой, только не ищите за моей спиной вредителей-диверсантов, их там нет, – ехидничаю я и затеваю провокацию: – В экономике нашей ужас, что творится! Диагноз неутешительный, а рецепт один – приватизировать предприятия в тех отраслях, что ориентированы на конечный потребительский спрос, а частную собственность разрешить… ну пусть с ограничением размера капитала.

      Суслов поджал губы, поглядывая на меня со смесью сдержанного неодобрения и задумчивого созерцания.

      – Молодой человек, – прохладным голосом выговорил он, – то, что вы предлагаете, не реформа, а покушение на устои марксизма-ленинизма.

      Я облегченно вздохнул: наконец-то прозвучал «последний довод»!

      – Значит, и учение Маркса подлежит совершенствованию! – заявляю решительно. – Гегель правильно писал – развитие включает отрицание. Но если вы ничего не отвергаете, ничего не пересматриваете, то какое может быть развитие?

      – Пересмотр основополагающих идей – это, вообще-то, ревизионизм, –

6

Принята на Х съезде РКП (б) в 1921 году.