Последняя охота. Жан-Кристоф Гранже

отчете, – вступила в разговор Ивана, – вы пишете, что не пришли к определенному мнению касательно точной причины смерти.

      Шуллер глотнул пива и поморщился:

      – При обезглавливании ни в чем нельзя быть уверенным.

      – Считаете, ему перерезали горло?

      – Вне всяких сомнений, – ответил немец потухшим голосом. – Несчастный парень…

      Разговор явно заставил Шуллера вспомнить пережитый на вскрытии шок.

      – Одно я знаю точно, – сказал он. – Убийца отрезал голову ножом. Насчет типа оружия гарантии не дам, но, скорее всего, нож был охотничий. На шее остались еще следы больших ножниц. Это точно была не пила и не другой инструмент.

      Ивана достала блокнот и стремительно записывала – она владела стенографией.

      – Убийца вспорол Юргену живот и забрал внутренние органы. Как, по-вашему, зачем?

      Шуллер встал за следующей бутылкой, открыл ее об угол стола и вернулся на свое место.

      – Рефлекс охотника. Так всегда поступают с животными – выпускают газы, чтобы туша не раздулась.

      – Повреждение ануса – это тоже что-то… охотничье?

      – Само собой. Если не сделать разрез и не вытащить гениталии, мясо будет испорчено испражнениями.

      Молодая женщина метнула в учителя негодующий взгляд: Ньеман с самого начала все знал, но не счел нужным просветить ее.

      – Выходит, убийца – адепт охоты? – спросила она, крутя в пальцах карандаш.

      – Не абы какой – охоты с подхода.

      – Это что еще такое?

      – Охота с подхода, – ответил Ньеман.

      Шуллер кивнул, подтверждая.

      – У нас есть охота, известная всем, с ружьем. И другая, ее все ненавидят, – псовая. А еще – с подхода… – Он понизил голос, как будто решил поделиться с ними большим секретом: – Тихая индивидуальная травля. Подобраться к жертве максимально близко и решить, достойна ли она умереть.

      – Не понимаю.

      – Охотятся только за самцом в полной, как говорится, «силе и славе». За «вооруженным самцом» – с длинными клыками, если это кабан, и высокими ветвистыми рогами, если имеешь дело с оленем. Важна только дистанция до зверя. Доблесть в том, чтобы оказаться в нескольких шагах от сильнейшего противника…

      – И как поступает охотник? Отпускает животное?

      Шуллер расхохотался:

      – Вы – точно не охотник! Дичь убивают одним выстрелом. «Чистой пулей».

      – Но Юргена не застрелили, – вмешался Ньеман.

      – Нет. Вашего преступника вдохновляет травля, но убивает он холодным оружием.

      – У Юргена фон Гейерсберга между зубами была дубовая ветка. Тоже традиция? «Затычка», так это, кажется, называется?

      Шуллер одобрительно кивнул, оценив подкованность француза.

      – Точно так. Когда животное умирает, ему подают последнюю трапезу. Чаще всего обмакивают веточку в его собственную кровь и суют в пасть. Некоторые охотники и сами делают несколько глотков.

      – Вы тоже любитель подобных… – спросила Ивана, решив спровоцировать немца.

      Шуллер не поддался, но бросил на Ньемана