Комната старинных ключей. Елена Михалкова

испуганная таким серьезным вступлением. – Честное слово, я не собиралась от вас уходить! Мне тут очень… – она покраснела и закончила, – очень нравится.

      – Прекрасно. Тогда смотрите…

      Доктор шагнул к портрету, но вдруг остановился, будто передумав. Полина глядела на него во все глаза.

      – Хочу напомнить вам, – сказал Ковальский, – что не нужно ни с кем делиться увиденным. Это может привести к печальным последствиям.

      Девушка торопливо закивала.

      Анжей встал перед картиной. Поднял трость, приложил ее к нарисованному набалдашнику в виде черепа на посохе старика. И с силой вдавил.

      Полина приготовилась услышать треск рвущегося холста. Но драконья голова ушла в глубь полотна, словно там была дыра.

      Несколько секунд ничего не происходило. А затем в тишине раздался отчетливый щелчок.

      Ковальский высвободил трость, взялся за выступ на раме и потянул. К изумлению девушки, картина бесшумно и плавно поехала вбок. В стене открылся проход.

      Портрет оказался дверью.

      Полина обошла его, рассматривая со всех сторон. Осторожно потрогала картину в том месте, где Доктор дотронулся своей тростью, и вскрикнула: пальцы коснулись не холста, а чего-то гладкого. От неожиданности она отдернула руку.

      – Не бойтесь, там всего лишь латекс, – успокоил Ковальский. – Он скрывает механизм. Тонкая работа, не так ли?

      «Такая же тонкая, как драконья голова на входной двери, – подумала Полина. – Наверняка делал один мастер».

      Она наклонилась к холсту. Теперь, когда Анжей открыл ей секрет, стало видно, что фактура «черепа» отличается от остальной поверхности портрета.

      Полина повернулась к Доктору:

      – Поэтому здесь такой приглушенный свет? Чтобы нельзя было рассмотреть деталей?

      – Верно. Перебирайтесь сюда.

      Шагнув за картину, Полина оказалась в полумраке. Ковальский нажал какую-то кнопку на стене, и дверь за ними закрылась. Вокруг стало совсем темно. Но воздух был свежий, без примеси затхлости.

      – Теперь, по всем канонам, мы должны спуститься в подземелье, – пробормотала Полина.

      Справа послышался негромкий смешок Ковальского.

      – Здесь подземелья нет. Простите, что держу вас в темноте неизвестности. Лампочка перегорела.

      Полине стало смешно. Какое грубое вторжение в почти сказочную действительность: перегоревшая лампочка!

      – Можно поставить энергосберегающую.

      – Терпеть их не могу, – проворчал Анжей, судя по звуку, возившийся с чем-то в углу. – Ни одной этой сберегающей гадости не будет в моем доме: любое помещение они превращают в прозекторскую. Секундочку…

      Комната озарилась неярким светом. Ковальский и Полина стояли в тесной комнатушке, где на стене горел единственный светильник. Девушка обернулась: дверь, через которую они вошли, прямо за ее спиной. А впереди, всего в трех шагах, вторая.

      – Обычно я не запираю ее, – сказал Ковальский, снимая с шеи цепочку, на которой болтался ключ. – Но в последнее время стал подозрительным.

      Он