Настоящее. Татьяна Устинова

с ним. Лёка, волоча Артема, задела газеты, и вся кипа с мягким шуршанием съехала на пол.

      – Простите, пожалуйста!

      Лёка, не отпуская Артема, потянулась, чтобы поднять, и он неловко наклонился следом за ней, человек потянулся тоже, и получилась некая сумятица и свалка.

      – Да не утруждайтесь вы так, я сам подниму!

      И только когда он сказал: «Не утруждайтесь», Лёка его узнала.

      – Здрасте, – сказал Платон Легран и поднялся, опять свалив на пол только что водруженные на место газеты.

      – Здравствуй… те, – пробормотала Лёка. Шее стало жарко под шарфом, и, кажется, щеки налились неприличным морковным румянцем.

      – Добрый вечер, – мрачно поздоровался Артем.

      Он все оглядывался на конторку и порывался туда, и Лёка его придерживала.

      – Артем, это Платон Алексеевич. Он физик и консультировал нас, когда, помнишь, мы строили мост в Белоярске.

      Да, да очень глупо, а как прикажете его представлять?! Бывший любовник? Старый друг? С тех пор прошло триста лет и три года?..

      Платон подумал и протянул руку. Видно было, что не сразу протянул, и Лёка моментально вышла из себя.

      – Платон, это Артем, начальник нашей службы безопасности и мой большой друг.

      – Замечательно, – сказал Платон Легран таким тоном, каким говорят: «Какой ужас».

      Артем не обратил на него никакого внимания.

      – Какими судьбами ты в Санкт-Петербурге? Да еще с охраной! – спросил Платон.

      – У нас переговоры, – сквозь зубы выговорила Лёка. – Извини нас, пожалуйста.

      – Извиняю, – тут же любезно согласился Платон и посторонился, пропуская их, хотя сторониться было вовсе не обязательно. Круглый диван помещался в самом центре огромного холла.

      Это он посторонился специально на мой счет, мрачно решила Лёка.

      Путь свободен, вперед и с песней, мне совершенно не хочется тебя задерживать, да я и не собирался!..

      Фу, ерунда какая!..

      Волоча Артема, который все упирался, решительным шагом она прошла в полукруглый уютный бар, выходивший окнами на сквер и на Большую Морскую. Там, в сквере и на Большой Морской, мела сумасшедшая питерская метель, качала фонари, рвала полы пальто у редких прохожих, и хотелось радоваться тому, что сидишь в тепле и никуда не надо выходить.

      Но нынче радоваться было нельзя. Нужно тревожиться, переживать и трагически насупливаться, как Ален Делон в роли полицейского комиссара.

      Лёка пооглядывалась по сторонам, будто в поисках официанта, а на самом деле для того, чтобы проверить, не следит ли за ними Платон Легран. Все в порядке. Его вообще отсюда не видно.

      – Тема, – начала она, усаживаясь и разматывая шарф, – не нервничай ты так! Ты все испортишь. Сейчас мы закажем кофе, ты будешь его пить, а я схожу к этому самому начальнику службы размещения и все выясню.

      – Да как я могу пить кофе, когда мы про Настю так ничего и не узнали!..

      – Да мы еще ничего и не могли узнать, – сочувственно глядя в его несчастные глаза, проговорила Лёка, – мы только прилетели, еще не поселились даже. Кстати,