Пять синих слив. Наталья Молодцева

найти точку опоры! Я должна скорее плыть к берегу!

      И я поплыла, задыхаясь от ужаса, отчаянно взмахивая руками.

      И когда вышла, наконец, на твердую, надежную кромку берега, мир в ту же секунду обрел обычные, спокойные очертания: бездна внизу исчезла. А та, что была над головой – она привычна, она не страшна.

      Под ногами снова была земля – упругая, теплая, дарящая чувство надежности и защищенности от сквозняка беспредельности.

      Наверное, именно тогда – впервые – мир явил мне свою бесконечность.

      И я испугалась.

      Тогда я еще не знала, что такую же беспредельность может таить в себе человеческая судьба.

      Конечно же, о пережитом я никому ничего не сказала. Да и кому я могла сказать? Взрослые были заняты своими взрослыми делами (чем накормить, во что одеть – ах, какие скучные, какие несерьезные это дела!). Бабушка… Бабушка, казалось мне, меньше всего могла развеять мой страх и разрешить неразрешимые вопросы. На малограмотную бабушку я поглядывала с высоты своего школьного образования и с течением времени только сильнее утверждалась в мысли, что ее понимание жизни безнадежно устарело. Что она читала в этой своей жизни? Только Библию. Чем была занята? Только домашними делами – с утра до вечера.

      Впрочем, было у нее еще одно занятие, которое она считала безусловно важным: если нечаянно проснуться рано утром, всегда и непременно увидишь бабушку стоящей на коленях – она молится. И день свой она заканчивала тем же.

      Об этом мы постоянно спорили. Вернее, мы не спорили никогда: смиренница-бабушка не вступала в противоречия даже с внуками. Поэтому вернее будет сказать так: мы с бабушкой вели постоянный, нескончаемый диалог. И иногда своим тихим голосом (тихим – вовсе не значит «слабым», в голосе бабушки ненавязчиво, но четко звучала явственно твердая нотка), иногда своим тихим голосом она говорила такое, что я почему-то помню до сих пор…

      – Бабушка, а ты знаешь, что Гагарин летал в космос? И никакого Бога там не видел.

      Бабушка молчит. Я уверена, что возразить ей нечего! Но она неожиданно спрашивает:

      – А ты там была с ним, с Гагариным?

      – Ну, бабушка…

      – Ну вот, не была, а говоришь.

      – Но ведь об этом написано во всех газетах!

      – А им что – всегда можно верить, твоим газетам?

      Моим, конечно, моим… Моей профессией станет как раз газетная работа, и при всей любви к ней жизнь заставит меня не раз и не два убеждаться, что – да – не всегда дорогим моему сердцу газетам можно верить.

      Но это сейчас я так думаю, а тогда… Тогда я даже не считала нужным продолжать с бабушкой диалог. «Но ты, ты-то тоже не была – и значит, ничего доказать не можешь!» – мысленно возражала я бабушке. Мы думаем каждая свои мысли – до следующего раза.

      Следующий раз был таким: сижу, учу стихотворение:

      Да, были люди в наше время,

      Не то, что нынешнее племя:

      Богатыри – не вы!

      Плохая им досталась доля,

      Не многие вернулись