Пять синих слив. Наталья Молодцева

о рождении дочери нашего прадедушки («Зачем?» «Ну, как же – надо доказать, что ваша бабушка была его дочерью. В свидетельстве о рождении родители указаны»);

      • свидетельство о браке нашей бабушки («это будет доказывать, что свою фамилию она поменяла на другую»);

      • свидетельство о рождении нашей мамы («это будет доказывать, что она – дочь вашей бабушки»);

      • свидетельство о браке нашей мамы («она ведь тоже поменяет свою фамилию…»);

      • копия моего (просительницы) свидетельства о рождении (моего, потому что там указано, что моя мама – это моя мама).

      Вот если эта цепочка родственных связей будет установлена и подтверждена подписями и печатями, тогда…

      Решили начать с Лады. Здесь наш прадедушка жил, отсюда его «замели», сюда прежде всего и поедем.

      – Мам, ты тоже с нами?

      – А как же!

      Поначалу мама говорила, что зря мы все это затеяли, что нечего тревожить память давно ушедших из жизни людей, а теперь не хочет от нас отставать. Машина брата, как и в прошлом году (только тогда был конец весны, а теперь ранняя осень), легко и резво бежит по асфальту. Мы радуемся тому, что наши края – прародина Патриарха Кирилла, и поминаем его добрым словом. Предстоятель Русской православной церкви приезжал навестить родные могилы (его бабушка похоронена в Саранске, дедушка – в селе Оброчном, что недалеко от Лады); этот визит, конечно же, был событием для Мордовии, и разве могли местные власти допустить, чтобы такой человек ехал по разбитой дороге?

      Теперь тем же путем катим и мы…

      Березки обочь дороги начали желтеть, но еще полны жизни и света. Брат включает радио, и… кажется, прямо с небес, прямо в душу полились музыка и слова:

      Радость моя, наступила пора покаянная,

      Вот и опять запожарилась осень вокруг.

      Нет ничего на земле постоянного,

      Радость моя, мой единственный друг…

      Мы прослушали песню в полном молчании. И потом говорить не очень-то хотелось. Но мама спросила:

      – Песня-то… на молитву похожа; кто же ее сочинил?

      Я сказала, кто.

      – Тогда понятно, – осталась она довольна ответом.

      И вдруг принялась рассказывать:

      – В Ладу мы, бывало, на ярмарку ездили. Тятя посадит нас на рыдван и везет. А там накупит всяких ягод, мы сидим и лакомимся. А перед поездкой мама напечет в печке блинов крахмальных, нарежет как лапшу, бульоном зальет, и едим. Я один раз сказала: «Матушки мои, как ящерицы плавают, в лапше-то». Тятя хлесть мне ложкой по лбу – без единого слова, и дальше едим.

      Так, за разговорами, приезжаем в Ладу. Находим сельскую администрацию («Сельсовет», – упорно говорит мама). Здесь нас огорчают:

      – Никаких нужных вам документов у нас не найдете. Жили-то ваши родственники даже не в прошлом – позапрошлом веке. Все архивы того времени – в Ичалковском районе, в Кемле, езжайте туда.

      Туда так туда… По журналистской привычке интересуюсь:

      – Скажите, а нет ли у вас в селе краеведа, который, возможно, что-то мог рассказать нам о наших родственниках?

      Девушка