Жених со знаком качества, или Летняя форма надежды. Людмила Милевская

с мое и не такое увидите, – заверил я.

      Она удивилась:

      – С ваше? А сколько вам?

      – Сорок пять.

      Остроносенькая отшатнулась:

      – Надо же, никогда бы не подумала! Сорок пять, это полный завал! Считай – одна нога в могиле!

      И тут же начала меня успокаивать:

      – Но не расстраивайтесь, беда, конечно, но… Кстати, давно хочу вам сказать: вы очень красивый мужчина. По таким просто плачет! Плачет Голивуд!

      Я посмотрел на нее, как на врага народа, а она всплеснула руками и затараторила:

      – Когда вы прошли мимо нашего столика, я обмерла и глазам своим не поверила. У вас профиль – зашибись! Вам, наверное, надоели такие признания. Нас, красивых, и хвалят, и хвалят, и хвалят, и льстят, и льстят, и льстят. Представляю сколько вы наслушались за свои сорок пять, если я, в свои двадцать восемь уже насмотрелась…

      – Послушайте, – возмутился я. – Что у вас за рот?

      – Рот? А что мой рот?

      Она испугалась, извлекла из сумочки зеркальце и начала себя изучать, приговаривая:

      – Что у меня за рот? Рот как рот.

      – Это вам так кажется, – просветил я ее, – он же у вас не закрывается.

      – Ну да, – согласилась она. – Как у любой нормальной женщины.

      И тут же меня упрекнула:

      – Уж в свои сорок пять могли бы знать. Повидали, наверное, на своем полувеку.

      И она игриво подмигнула. Захотелось ее побить, но я сдержался. Остроносенькая же нахмурилась и спросила:

      – Почему вы так нелюбезны?

      Меня прорвало:

      – Потому что у меня одни неприятности от вас. Зачем вам понадобилось пить коньяк? Он же был для меня предназначен. Что мне делать? Не знаю теперь! Где еще я найду себе яду? Так все удачно складывалось, так мне повезло, этот флакон появился в моей жизни фантастически вовремя, словно по заказу. Моя мать… Все же она молодчина! Она меня породила, она же меня и…

      Остроносенькая слушала с большим интересом, но в этом месте перебила:

      – Я вас не понимаю. Совсем. Вы говорите загадками. Не могли бы выражаться ясней?

      – Ясней? – вспылил я. – Куда уж ясней. Бокал пустой видите?

      – Вижу, – кивнула она.

      – Знаете что там было?

      – Коньяк.

      – А какой коньяк, знаете?

      – Знаю, неплохой. Там был очень неплохой коньяк, – заверила она.

      – Ха! Вот она, ваша ветреность! Одним махом выдули! Где я теперь такой возьму?

      – О, боже, да здесь же и возьмете, – воскликнула она, утомленно закатывая глаза. – Не надо делать трагедию. Если хотите, сама вам куплю.

      Я схватился за голову:

      – Вы, девушка, не догадываетесь, как бессовестно поступили со мной: отняли у меня то, что достать не так просто. А мне это нужно позарез!

      Остроносенькая разволновалась:

      – Ничего не понимаю, что вы так разошлись, ведь там был всего лишь коньяк…

      – Да-а, – завопил я, – там был коньяк! И не он один! Не хотел вас огорчать, но вынужден сообщить: вы без спросу выпили мой последний флакон, единственный…

      И тут до