Семь месяцев саксофона. Михаил Ландбург

совершенно не прощупывается.

      – Совершенно?! – кажется, запах дополнительных биточков помутил мой разум.

      – К чёрту портретик! – выстреливает за соседним столиком дама. – Кому нужны портретики?!

      Опечаленный, опускаю голову, а потом, когда Кучерявый снова строит рожицы, отвечаю движением ушей.

      Мы пьём вино, едим биточки, слушаем, как под потолком весело шалит саксофон, и теперь я твёрдо знаю, что именно для человеческого счастья необходимо больше всего.

      Месяц второй

      Воскресенье, вторник, четверг; воскресенье, вторник, четверг; воскресенье, вторник, четверг; воскресенье, вторник… Ни в один из воскресений, вторников и четвергов маму не выписывали. Сегодня снова четверг…

      ***

      Удивительное совпадение – когда я в детстве жил в интернате, мама навещала меня по воскресеньям, вторникам и четвергам. Разве мог я тогда предположить, что когда-нибудь по воскресеньям, вторникам и четвергам буду навещать маму…

      ***

      «Может быть, выпишут сегодня!» – думаю я и стучу по дереву полки, на которой восседает Мим. Никакого сомнения: деревянное оберегает от дурного глаза, длинного языка и всяческих напастей!

      – Несчастия в нас самих, – угрюмо молчит Мим.

      – Как скажешь, – умным людям с утра спорить не следует…

      Натягиваю на себя брюки и спускаюсь на улицу.

      Ничто, даже густая пыль, осевшая на «фиате», несчастным его не делает, потому что он всего-навсего машина. Машины могут быть старыми, побитыми, дефектными, запущенными, но только не несчастными, ибо несчастными бывают только люди; и, наверно, Мим прав, когда молча утверждает, что несчастья в нас от рождения, и что всем нам вместе с руками, ногами, почками и кишками приданы ещё и несчастья…

      Включаю зажигание и, проехав метров сорок, решаю поставить перед собой цель: на нейтральной скорости докатиться до ларька Ханана. В жизни нельзя без цели…

      – Привет! – издали кричит Ханан. – Что-то с машиной?

      – Откуси себе язык! – говорю я. – С чего ты взял?

      – Какая-то она вялая…

      – Просто с утра сонная.

      Ханан выносит две бутылки пива.

      – Чего вдруг? – вглядываюсь в лицо Ханана.

      – Сын у меня родился! – улыбается он. – Посередине ночи…

      – Вот как, – улыбаюсь я тоже и тянусь за бутылкой.

      Холодное пиво освежает размякшие за ночь внутренности.

      – Ты весь светишься, – говорю я и думаю о том, что Ханану тридцать шесть, что он на целых десять лет старше меня.

      – Сейчас бы бутылок семьдесят выдул! – сообщает он.

      Задумываюсь: «Сколько бутылок выпила мама, когда родился я?»

      – Семьдесят, не меньше! – повторяет Ханан. И протягивает ещё бутылку.

      Кладу бутылку на заднее сиденье, поворачиваю ключ зажигания. «Фиат» принимается кудахтать, и я думаю, что если пожилая машина ещё в состоянии кудахтать, то с ней всё в норме… «А со мной?..» – думаю я потом.

      – Приходи рисовать моего сына! – кричит Ханан. Под залитой пивом майкой