Китай, Россия и Всечеловек. Татьяна Григорьева

чистому сердцу. «Центр (Чжун) – великий корень Поднебесной. Уравновешенность (Хэ) – Путь Поднебесной»; «Великий корень – это то, откуда все произрастает, – изначальная природа [сущего], Небесное веление, всеобщий Закон (Ли); все есть воплощение Дао».[200] А у Лао-цзы сказано: «Постоянство (Чан) есть знание Равновесия (Хэ). Знающий Постоянство – Просветлен» (Дао дэ цзин, 55).

      «Великое Дао пребывает в Небытии, но лишь благодаря его невидимому импульсу „речи исходят из уст, письмена ложатся на дощечки, но те и другие исходят из сердца“», – приводит И. С. Лисевич слова Лю Се (465–522) в своей замечательной книге «Литературная мысль Китая». Не потому ли, что «Великое Дэ и есть Дао» (Дао дэ цзин, 21)?

      Сила Дэ проявляется, если человек забыл себя, увидел другого, срезонировал на ритм его души. Так хороший пловец сливается с водой, умелый плотник соединяется с деревом, ощущая его своим продолжением. Потому, говорят, умельцы Китая и Японии не нуждались в чертежах, без клея и гвоздей создавали совершенные изделия. (Как и русские зодчие строили деревянные храмы без единого гвоздя, при полной отдаче тому, что делали, дерево само направляло руку мастера, если их сердца сливались.) И так во всем. Тем более мастер способен выявить природную красоту, чем менее навязывает себя, следует Недеянию (Увэй). На это способен лишь великий мастер.

      Недаром Лисевич видит в небесном Дэ «мироустроительную функцию», Уоттс сравнивает великое Дэ с гениальностью, присущей Человеку-Дэ, добавляя: «Что хорошего в стране организованной посредственности?» (там же, с. 171). А Бердяев скажет: «Существуют мистически одаренные люди, которым даны харизмы мистического мироощущения и миропонимания, независимо от достижения святости. Можно быть святым и не иметь мистической одаренности, и можно иметь мистическую одаренность и не быть святым. Это есть все та же волнующая нас проблема о человеческой даровитости, о харизмах, ничем не заслуженных, о гениальности, которая не является результатом совершенства и святости». (Шеллинг, по-моему, сказал, что талант попадает в труднодостижимую цель, а гений – в ту, которую не видно. Значит, ощущает невидимое Дао. Но прав поэт: «Гений и злодейство… вещи несовместные».)

      Нужно лишь не навязывать себя Природе, пребывать в Недеянии, и все будет само собой свершаться, как о том говорит Лао-цзы: «Достигни предельной Пустоты, утвердись в покое, и все вещи будут сами собой чередоваться, а нам останется лишь созерцать их возвращение… Знающий Постоянство – просветлен (мин). Не знающий Постоянства своим неведением творит зло (сюн). Знающий Постоянство – терпим. Терпимый – справедлив. Справедливый становится ваном (Правителем). Ван становится Небом, Небо – Дао. Если пребываешь в Дао, будешь долговечен и не знать беды» (Дао дэ цзин, 16). Японцы комментируют: если справедлив и бескорыстен, получаешь дар (дэ) вана и становишься необъятным, как Небо. Если становишься необъятным, как Небо, входишь в Недеяние дао, становишься вечным, бессмертным.[201]

      Потому и несовместимо Дао с самонадеянностью, духом воинственности.

200

Чжун-юн // Сочинения китайской классики, т. 4, с. 178.

201

Лао-цзы. Дао дэ цзин // Сочинения китайской классики, т. 6, с. 92–93.