Небесная Канцелярия. Виктор Юрьевич Кукушкин

развод, и моя жена сейчас уже ждет, знает, что я должен прийти! Как ей теперь все это объяснить? Кто ей объяснит? Вы?.. если я нахожусь здесь… более того, по вашей версии, уже девять дней должен был находиться здесь. Тогда этого отрезка моей жизни вообще не должно было быть. А он – был! Куда его девать? Я жил еще несколько дней, общался с людьми, своим поведением, можно сказать, внес изменения в их судьбу, а, может, и в судьбу всего остального цивилизованного мира. Такого нельзя не замечать!.. Можно, конечно, забрать и жену и всех остальных, кто меня видел и с кем общался. Подтереть, зачистить. Не слишком ли велика жертва?.. Не проще ли меня одного… вернуть… И, вообще, – Кирилл сбавил обороты и сменил интонацию: Посмотрите на меня. Я еще, можно сказать, по-настоящему ничего в своей жизни не видел!..

      – Что бы с человеком не случилось, сколько бы он не прожил, все равно будет думать, что ничего ещё в своей жизни не видел, – как можно более равнодушно ответил начальник. – Позиция понятна. Дров наломал, конечно, ассистент-практикант. Рано его было ставить на столь ответственное место.

      При упоминании своего имени ассистент-практикант заулыбался.

      – Слишком молод, – продолжил начальник. – Не взял ситуацию под контроль. Может Судьбисты где-то пропустили, прописывая судьбу нашего объекта?.. не дописали, отвлекло что-то. Конечно, никто ни в чем не признается. Но наша Канцелярия тем и отличается от других Канцелярий, что мы никого никогда не обвиняем! Мы всех оправдываем. Именно поэтому у вас там сложилась поговорка: о мертвом хорошо или никак.

      Ноги у Каркушина подкосились.

      – Человек, то есть я, должен умирать своей смертью, – прокаркал Кирилл, судорожно глотнул, и ничего больше сказать не смог.

      По залу прошло недоумение.

      – Что значит «своей смертью»?

      – Вы и умерли «своей смертью».

      – «Своей смертью» – значит, самостоятельно, без помощи других, – пояснил Каркушин.

      – Ну, голубчик, так мы с вами договоримся. Где это видано, чтобы человек сам захотел, взял, да и умер, как вы говорите, «своей смертью»?

      – Во мне еще столько энергии, – цепляясь за последние аргументы, добавил Кирилл. – Она, можно сказать, мешала мне жить, уничтожала все лучшее, что я пытался сделать… и… и…

      – Это не энергия, сын мой, это… – попытался вставить слово чиновник Канцелярии, но смутился и смолк.

      – Но теперь я уже научился ее нейтрализовывать, – спохватившись, добавил Каркушин. – Я ведь сначала что? хотел понять, что к чему. Вот и наломал дров. Вы же не выдаете никаких инструкций

      – Что скажет Высокое Собрание?

      – Высокое Собрание хотело бы посовещаться.

      – Высокое Собрание удаляется на совещание! – объявил начальник.

      И все, кто был в помещении, кроме Каркушина, вышли.

      – Орел – выпускаем. Плата – нет.

      Начальник подбросил монетку.

      – Орел.

      Вздох разочарования:

      – Каркушину повезло.

      – И что?.. будем выпускать?

      – Придется.

      – Надо