Крапленая обойма. Сергей Зверев

бы, смотрел на него открыто.

      Этому второму, покидавшему колонию, едва перевалило за тридцатник, однако морщины и ранняя седина делали его старше лет на пять-семь.

      Замнач терпеливо ждал ответа, хотя смутно чувствовал, что такового не получит. А если и получит, то это будет нечто неопределенное, ровным счетом ничего не значащее. Но майор не хотел вот так просто распрощаться с ним. В конце концов в том, что этот человек уходил сейчас, не досидев положенных ему два года, была и заслуга замнача колонии.

      – Поедешь к матери? – задал майор новый вопрос, так и не дождавшись ответа на первый.

      Но и сейчас круглолицему человеку в форме не суждено было получить ответ.

      Освобождающийся смотрел поверх головы майора, в одну точку; казалось, в вонючем прокуренном КПП он обнаружил нечто невидимое, более значимое, чем стоявший напротив собеседник.

      – Что молчишь? – не выдержал майор, и лисьи глаза замнача еще больше сузились.

      Взгляд человека, к которому майор обращался, не изменил направления, на лице не отразилось никаких эмоций. Однако на этот раз губы разжались:

      – У меня осталось мало времени.

      Он не кривил душой. Врачи обещали ему самое большое – два месяца. Но он был уверен, что этот максимум ему не протянуть.

      – Я знаю, сынок, – голос майора стал помягче. – И не хочу, чтобы ты натворил из-за этого глупостей.

      – У меня мало времени, – как некое заклинание повторил он, продолжая сверлить глазами одну точку.

      – Езжай к матери, – не без требовательных ноток посоветовал майор и неодобрительно покачал головой. – Она тебя ждет уже восемь лет.

      «Точка» неожиданно перестала интересовать его. Глаза медленно переместились на собеседника:

      – Сегодня ночью я видел небо. Близко-близко – так, что до него можно было дотронуться рукой. Я пытался это сделать, но...

      Он запнулся. Майор растерянно смотрел на него, словно на душевнобольного.

      – Мне нужно спешить, – неожиданно закончил он.

      – С тобой все в порядке, сынок? – Слова собеседника майору были непонятны; замнач привык к ругани и «затейливым» блатным оборотам своих «подопечных», а заумные с подтекстом выражения его мозг отказывался воспринимать.

      – В порядке. Если можно так сказать, – горькая усмешка скользнула у него по лицу.

      – Забудь о болезни, мой тебе совет.

      – А разве такое возможно? Даже если тебе осталось всего ничего?

      Он вновь устремил взгляд поверх головы майора, затем развернулся и двинулся из КПП.

      Замнач колонии неодобрительно покачал головой. Но больше останавливать бывшего заключенного не стал.

      Оказавшись за красной металлической дверью, он остановился. В тридцати метрах от него, у обочины красовалась темно-красная «Ауди». Из раскрытых задних боковых окон с одной стороны были высунуты женские ноги в туфельках на высоких каблуках, с другой – выглядывала голова смазливой девчонки с сигаретой в зубах. Двое бритоголовых верзил стояли у «Ауди» и обнимали только что «откинувшегося» корефана.

      – Мальчики, вы скоро? – подала голос смазливая девчонка, не выпуская из губ сигарету.

      – А то, – гаркнул, не оборачиваясь, один из верзил и подмигнул возбужденному встречей «братухе»: – Вишь, сучки, боятся, что замерзнут без работы.

      Говоривший подтолкнул отмотавшего срок дружбана к машине.

      Через несколько минут «Ауди» взревела мотором, развернулась и устремилась прочь.

      Он криво усмехнулся, провожая иномарку взглядом. Его, увы, никто не встречал. Да, собственно, и никто не ждал. Кроме, конечно, матери. Хотя и та вряд ли знала, что он сегодня уже на свободе.

      Поддев носком камешек, он двинулся к автобусной остановке.

      Сухой летний ветер гнал по немощеной дороге клубы пыли, окурки, обрывки газет и целлофана.

      На остановке никого не было. Он знал, что автобус до города придет примерно через час. И здесь что-либо изменить было не в его власти.

      2

      Двухэтажное кирпичное здание располагалось у въезда в город. Над входной дверью горела лампа, освещая хмурые лица двоих атлетически сложенных парней, которые стояли лицом друг к другу, курили и о чем-то разговаривали.

      Когда из темноты вынырнули три черные, как сама ночь, фигуры, двое у входа в здание лишь успели повернуть головы на донесшийся шорох. Короткая автоматная очередь, заглушенная звукопламенегасителем, отбросила обоих к стене, по которой они осели на крыльцо, разбросав руки и ноги по сторонам. Новая автоматная очередь разнесла на части камеру видеонаблюдения над дверью.

      У троих нападавших были приборы ночного видения, наушники и миниатюрные микрофоны. Держа в руках на изготовку короткоствольные автоматы, удлиненные ПБС, тройка подошла к входным дверям.

      – Мы у входа, – доложил в микрофон один.

      Второй тут же высадил ногой дверь и ринулся внутрь помещения.

      –