Хадамаха, Брат Медведя. Кирилл Кащеев

сверкая желтыми глазищами и рыча от ярости.

      – Невозможно… Неужели никто бы не заметил? Мальчик ошибся… – с губ тысяцкого срывалось невнятное бормотание. Наконец он остановился и пристально уставился Хадамахе в лицо. – Ты совершенно уверен, что марево, которое ты видел на ладонях Содани, – это был… – голос тысяцкого сорвался на хрип, будто горло отказывалось пропустить еретические слова, – Голубой огонь?

      Хадамаха мгновение подумал и покачал головой:

      – Нет, господин тысяцкий. Никак не уверен.

      – Ну во-от… – тысяцкий резко выдохнул, в голосе у него звучало самое настоящее, неподдельное облегчение, словно весь хребет Сумэру у него с плеч свалился.

      Хадамаха не стал ему объяснять, что крохотные, неразличимые обычным человеческим зрением, а заметные только глазам Хадамахи язычки Пламени, проскакивающие между ладонями Содани и каменным шаром, были вовсе не голубого, а багрово-алого цвета. Совсем как низвергнувшийся с небес Рыжий огонь.

      Свиток 2,

      в котором Хадамаха берется найти белого Порша

      Тысяцкий неуверенно усмехнулся – улыбка вышла кривой и слегка подрагивала, будто сама не понимала, что она делает на этой перекошенной физиономии. Открыл рот, собираясь что-то сказать, – судя по озабоченному взгляду, предостережение. Но слова так и остались непроизнесенными – в общем зале затопали, раздался гул возбужденных голосов, а потом мужской, но оттого не менее истерический крик:

      – Мой порш! Белый порш! Его угнали! Он пропал! Он стоил мне целое состояние!

      – Еще один… – процедил тысяцкий, и его вихрем вынесло в общую залу.

      Чувствуя острое облегчение, Хадамаха поспешил за ним.

      Человека, раскачивающегося из стороны в сторону, запустив обе пятерни в волосы, Хадамаха узнал моментально. Не опознать пухлощекую физиономию возле ледяной статуи воеводы было просто невозможно – встрепанный, в растерзанной парке, сидел первый городской богач Ягун-ыки. Вокруг толпились растерянные стражники во главе с Пыу.

      – Что случилось, уважаемый Ягун? – подтверждая догадку Хадамахи, осторожно спросил тысяцкий, дотронувшись до плеча богатея.

      Ягун подпрыгнул, едва не заехав головой тысяцкому в челюсть.

      – Что случилось, спрашиваешь? Что случилось? Мало я вам, стражникам, помогал? Караулку эту за чьи деньги отлили, а? Копья каждый День за мой счет меняются, кольчуги опять же, к Новозиму стражникам по новой куртке, да женкам-мамкам по платку, да детишкам торбоза из моей мастерской! – перечисляя оказанные страже милости, богатей аж разбухал, наливаясь праведным гневом. – И что я получаю взамен? – брызгая слюной, проорал он в лицо тысяцкому.

      Собравшиеся вокруг стражники испуганно попятились – не в характере их начальника терпеть подобное обращение. По лицу тысяцкого пробежала судорога, он на мгновение прикрыл глаза… Рука дернулась к рукояти меча… Хадамаха напружинился, готовый метнуться наперерез тысяцкому: если начальник городской стражи