Последний день Омикрона. Руслан Альфридович Самигуллин

на последнем слове Рэм непроизвольно сделал акцент, но тут же осёкся.

      – Почему именно дети? – с обидой спросил Тим.

      – Молодые органы гораздо проще вживить в тела машин.

      – Но тогда бы весь мир знал об этом?! – возразил Тим, обдумывая сумасшедшую теорию, преподнесённую не менее сумасшедшим незнакомцем.

      – Весь мир принадлежит им. Наш мир создан ими, – подчеркнул Рэм.

      – Но ведь другие взрослые всё знали! Почему они позволяли машинам так поступать с нами? – Тим сорвался на крик.

      – Остатки человечества живут в городе только лишь с согласия Императора и верхушки Омикрона, тех, кто пытается подорвать устои общества ждёт неминуемая смерть и переработка органов, а тех, кто молчит – райская жизнь в Мекке цивилизации.

      – Но это чудовищно! Как человечество могло пасть так низко? – трясущимися губами пробормотал Тим.

      – Человечество никогда не отличалось миролюбием и рвением к общему благу, – философски заметил Рэм.

      Тим замолчал, прислонив голову к иллюминатору. Тревожные мысли обуздали его мозг и испепелили душу. Он никак не мог поверить в то, что весь его мир, вся жизнь являются не более чем игрушкой, инструментом в руках бездушных машин.

      Величественные небоскрёбы и хоть какие более или менее приличные постройки мегаполиса остались далеко позади. На смену им пришли обветшалые полуразвалившиеся остовы конструкций, некогда бывшие жилыми секторами, а ныне превратившиеся в гетто.

      В это время Бенджамин поднял голову и негромко гавкнул, давая понять, что голоден.

      – Да, малыш, – ласково ответил Рэм, обращаясь к собаке, – мы почти на месте.

      __________________

      Сойдя с опустевшей трассы, боевой флаер устремился вниз всё ближе и ближе приближаясь к местам, от которых старались держаться за много миль даже полицейские патрули Омикрона. Небольшая пылевая буря бушевала среди развалин, придавая этому месту ещё больше таинственности и уныния. Рэм направил корабль к посадочным докам, почти не выделяющимся среди валявшегося повсюду металлолома. С громким шипением посадочных дюз, флаер снизил высоту и плавно коснулся земли, подняв крошечную пылевую бурю.

      – Зачем мы здесь? – осторожно спросил Тим, выглядывая из иллюминатора.

      Рэм ничего не ответил. Встав из–за пилотского кресла, он быстро скидал остатки боеприпасов и какие–то приборы в рюкзак. Бенджамин суетливо забегал по кабине. Через покрытые пылью и грязью обзорные мониторы Тим увидел с десяток фигур, медленно приближающихся к их машине.

      – Все системы в боевую готовность! – скомандовал Нэвилл, открывая дверь флаера.

      Из–под серых балахонов, мешковато весящих на приближающихся фигурах, показались стволы плазменных винтовок и пулемётов. Рэм осторожными медленными шагами вышел на трап флаера и поднял руки вверх.

      – Не стреляйте, мы пришли с миром! – озираясь по сторонам, инстинктивно осматривая возможные укрытия и пути отхода, заявил Нэвилл.

      Жала стволов уставились