Битва президентов. Сергей Донской

произнес он. – В наше время ни брату, ни свату доверять нельзя. Так что и ты меня пойми. Должен я убедиться, что заказ выполнен? Должен.

      – Берите деньги и приходите, – предложил Барвин. – Я кручу ролик, вы смотрите.

      – Нет, мы поступим немного иначе. Я подошлю своего человека, вот пусть он и смотрит. Камера пока что при тебе остается, а деньги при мне. Устраивает?

      Иван Иваныч выжидательно умолк.

      – Ладно, устраивает, – мрачно согласился Барвин.

      Связь прервалась. Из джипа вышел молодой человек в мятом костюме с галстуком, забрался на переднее сиденье, вопросительно приподнял брови, тонкие и изящные, как у девушки.

      – На, любуйся, – сказал Барвин, включая просмотр на дисплее. Камеру, висящую на ремешке поверх куртки, он не выпускал из рук. Его глаза то бегали по сторонам, то изучали лицо визави, ища признаки, говорившие о подвохе.

      Опасения оказались напрасны.

      Все шесть минут, пока длился ролик, молодой человек сохранял полную неподвижность и воздерживался от комментариев, а досмотрев, молча отправился восвояси. Провожая его взглядом, Барвин вытер взмокшие ладони о штанины.

      – Проблемы, командир? – опасливо спросили за его спиной.

      – Еще раз возникнете, – предупредил Барвин, – будут проблемы. У вас.

      Зазвонил мобильник.

      – Ну что же, – произнес невидимый Иван Иваныч, – похоже, фильм удался.

      – Сам знаю, что удался. Но камеру получите только в обмен на деньги.

      – Да кто ж с тобой спорит, прапорщик? Пусть твои орлы переодеваются. Потом выходите по одному и забирайтесь в мебельный фургон. Дверь открыта.

      – «Мир диванов и кресел»?

      – Он самый.

      – А расчет? – уперся Барвин.

      Иван Иваныч вздохнул:

      – Вас отвезут в Москву, там получите обещанное.

      – Почему не своим ходом? – насторожился Барвин.

      – Посты ДПС на каждом повороте, – пояснил Иван Иваныч. – Да и что значит: своим ходом? Автобус возвращать пора. Отсюда он поедет в другую сторону.

      Это звучало убедительно. Настолько убедительно, что внутренний голос Барвина не нашел что возразить Иван Иванычу, тот не торопился завладеть драгоценной видеокамерой, не хитрил, не стращал, не науськивал на Барвина своих людей. И все же вероятность ловушки исключать было нельзя. Кому охота добровольно расставаться с пятьюдесятью тысячами долларов?

      – Пушку не сдам, пока не получу бабки, – твердо произнес Барвин. – Камеру тоже.

      Расстаться с пистолетом в этой глуши означало поставить на кон собственную жизнь. Слишком высокая ставка. Слишком неравные шансы.

      – Никто тебя не торопит, прапорщик, – сказал Иван Иваныч. – Пушку и камеру оставь при себе, народу скажи, что деньги будут розданы по прибытии на место. Ты где команду набирал? Возле Павелецкого вокзала, если не ошибаюсь? Вот там и поговорим. Конец связи.

      Барвин нахмурился и отнял от уха умолкший телефон.

      – Всем переодеваться, – велел он. – Нас отвезут в Москву, там получите бабки. Шевелитесь,