Артур и Джордж. Джулиан Барнс

вы, конечно, уже догадались, почему я попросил вас приехать.

      – Предполагаю, располосовывания, сэр.

      – Вот именно. Сколько их уже?

      Кэмпбелл заранее отрепетировал эту часть разговора, но все равно открыл записную книжку.

      – Февраля второго, ценная лошадь, собственность мистера Джозефа Холмса. Апреля второго, жеребчик, собственность мистера Томаса, располосован точно таким же образом. Май четвертого, корова миссис Бангей, точно так же. Две недели спустя, мая восемнадцатого, лошадь мистера Бэджера страшно изуродована, и еще пять овец в ту же ночь. И затем на прошлой неделе, июня шестого, две коровы, принадлежащие мистеру Локьеру.

      – Все по ночам?

      – Все по ночам.

      – Какая-нибудь система во всех этих происшествиях?

      – Все в радиусе трех миль от Уайрли. И… не знаю, система ли это, но все они случались в первую неделю месяца. За исключением от мая восемнадцатого. – Кэмпбелл ощущал на себе взгляд Энсона и поторопился. – Прием располосовывания, однако, примерно одинаков от случая к случаю.

      – Одинаково омерзителен, надо полагать.

      Кэмпбелл посмотрел на главного констебля в неуверенности, желает ли тот знать подробности или нет. И счел молчание неохотным согласием.

      – Они были располосованы по брюху. Наискось и обычно одним ударом. Коровы… у каждой коровы, кроме того, изуродовано вымя. И нанесены раны на их… на их половые органы, сэр.

      – Невозможно поверить, не так ли, Кэмпбелл? Столь бессмысленная жестокость по отношению к беспомощным животным?

      Кэмпбелл тщательно проигнорировал, что сидят они под стеклянным взглядом отрубленной головы лося или оленя.

      – Да, сэр.

      – Итак, мы разыскиваем помешанного с ножом.

      – Предположительно не с ножом, сэр. Я говорил с ветеринаром, который осмотрел жертву последнего располосовывания – лошадь мистера Холмса в тот момент сочли изолированным случаем, – и он недоумевал, какой инструмент был использован. Несомненно, очень острый, но, с другой стороны, он рассек только кожу и первый слой мышц, не проникнув глубже.

      – Так почему не нож?

      – Потому что нож, например мясницкий, погрузился бы глубже, во всяком случае местами. Нож задел бы кишки. Ни одно из животных не было убито в процессе нападения. Они либо истекли кровью, либо, когда были найдены, находились в таком состоянии, что их пришлось умертвить.

      – Но если не нож, то?..

      – Что-то режущее с легкостью, однако неглубоко. Вроде бритвы. Но с большей силой, чем бритва. Возможно, инструмент кожевника. Или какой-нибудь сельскохозяйственный инструмент. Предполагаю, что этот человек умеет обращаться с животными.

      – Человек или люди. Гнусный мерзавец или шайка гнусных мерзавцев. И гнуснейшее преступление. Вы с чем-либо подобным сталкивались?

      – В Бирмингеме – нет, сэр.

      – Да, разумеется. – Энсон скорбно улыбнулся и на