Судный день для губернатора. Кирилл Казанцев

к стакану с шипучей минералкой. На полу, у ног хозяина, лежал в позе сфинкса сибирский кот: раскормленная морда, наглый взгляд, постоянно дергающийся хвост. В глазах животного плясали адские язычки пламени. Поодаль стояли, вытянувшись в струну, Шмаков и Лебедько.

      – Немного переборщили, но по ситуации в целом сработали неплохо, – похлопав по папке из кожзама, одобрительно кивнул Евсеев. – Деньги здесь. – Он бросил на журнальный столик конверт. – Когда понадобитесь вновь – свяжусь. Все, свободны.

      – Всего доброго, товарищ полковник, – в один голос отозвались правоохранители и, буквально пятясь, засеменили к двери.

      – Стойте! – неожиданно окрикнул их Игорь Яковлевич.

      Майор и капитан замерли, словно статуи, предчувствуя неладное.

      – Вы открывали конверт? – прозвучало как гром среди ясного неба.

      – Никак нет, товарищ полковник. Он же запечатанный, как можно… Мы же не крысы какие-нибудь, – сглотнул побелевший Шмаков. – Слово офицера даю.

      – Смотрите мне, – погрозил полковник указательным пальцем.

      Когда Шмаков с Лебедько покинули каминный зал, Евсеев оторвал задницу от дивана и подошел к огромной картине, точнее, к своему портрету. Московский художник-попсовик изобразил полковника в совершенно непривычном для людей его профессии одеянии – вместо формы с наградами и фуражки тот был облачен в римскую тогу, а голову украшал венок из лавровых листьев. На левом плече начальника областного управления внутренних дел, подобно пиратскому попугаю, сидел сибирский кот. Вроде бы все было нарисовано абсолютно профессионально и даже торжественно, но от картины прямо-таки веяло извращением.

      Евсеев сдвинул портрет в сторону – под ним заблестела нержавеющей сталью дверка сейфа – и набрал нужную комбинацию цифр на электронном кодовом замке. Внутри хитросплетенного механизма что-то щелкнуло, провернулось. Дверка отворилась. В стенной нише лежали плотненько прижатые друг к дружке пачки стодолларовых купюр. Полковник положил на них конверт с папкой, захлопнул дверцу и вернул на прежнее место портрет себя, любимого.

      – Как же я тебе завидую, Помпей… Лежишь себе целыми днями, жрешь и ничего не делаешь, – обратился он к ленивому котяре, греющемуся у камина. – Ну ничего. Скоро и я так буду.

      Глава 2

      Многонациональные группы туристов медленно перетекали из зала в зал, совершая путешествие из одной эпохи в другую. Экскурсовод одной из них – женщина бальзаковского возраста в скромном платье и легонькой вязаной кофточке – подолгу задерживалась у экспонатов, размахивала указкой, словно дирижер палочкой, с завидной скоростью и легкостью отвечая на возникавшие по ходу экскурсии вопросы. Перед глазами иностранцев проплывали картины известных художников, античные статуи и скульптуры, мозаики, рельефы… Потрясенный Эрмитажем американец, потерявший от окружающего его великолепия голову, даже попытался прикоснуться к хрупкой фарфоровой вазе кончиком пальца.

      – Are you crazy?[1] – тронул

1

Ты что, спятил? (англ.)