Четыре минус три. Барбара Пахль-Эберхарт

в больнице в качестве клоуна, которое запланировано на вторую половину дня. Мой голос звучит тверже, чем я ожидала.

      «Привет, Ханнес. К сожалению, я сегодня не смогу выступить. Хели попал в аварию. Скорее всего, он мертв».

      Пока мой коллега выдыхает что-то вроде: «Господи Боже мой!», из-за угла выезжает автомобиль Анны.

      Анна и Сабина, обливаясь слезами, выходят из машины. Образы в моем воображении и реальность начинают совмещаться, создавая картину действительности. В моей голове вдруг устанавливается тишина. Мертвая тишина.

      Сабина смотрит на меня в полном ошеломлении. Выгляжу ли я привидением? Или ангелом? Да, я, скорее всего, бледна как мел. Но крыльев у меня вроде бы нет. Только окутывающий меня покров. Никому не видимый. По-прежнему.

      Наконец Анна произносит:

      «Барбара!»

      Она подходит ко мне и крепко меня обнимает.

      «Кто-то умер?»

      «Да».

      «Хели?»

      «Да».

      «А дети?»

      Тишина. Слезы.

      «И Тимо тоже мертв?»

      «Был мертв. Его удалось реанимировать. Что с ним сейчас, не знаю».

      «А Фини?»

      «Она в тяжелом состоянии. Без сознания. Дети доставлены в больницу. А теперь мы отвезем тебя домой».

      Я не противлюсь.

      Однажды в юности я попала в аварию. Мой тогдашний друг привез меня к себе домой и укутал в теплое одеяло.

      «У тебя шок. Тепло – вот что для тебя самое важное».

      Этому его научили на курсах вождения автомобиля.

      Вот и Анна с Сабиной снимают с меня куртку и укладывают меня в постель. Эти сами самой разумеющиеся действия создают у меня краткое ощущение безопасности.

      Я в шоке.

      Меня трясет, – мне кладут грелку.

      Я плачу, – мне подают носовые платки.

      Я задаю вопросы и получаю на них ответы.

      Все просто. До банальности. Мне важны эти простые ритуалы. Мир и в этот момент, когда моя жизнь пущена под откос, в какой-то степени предсказуем.

      Есть вещи, которые я способна держать под контролем. Я могу просить помощи. Могу чувствовать тепло грелки. Могу благодарить.

      Я цепляюсь за эти пустяки. Так утопающий из последних сил хватается за спасательный круг. Грозный океан, готовый меня поглотить, бесконечно огромен и неизмеримо глубок. Инстинктивно чувствую: я не могу себе позволить отключиться и не уделять внимание хорошему, как бы мало оно ни было. Я концентрируюсь именно на этих мелочах. Всеми своими чувствами, каждой клеткой своего существа.

      Анна и Сабина подчеркнуто плавными, медленными движениями зажигают свечи. А из меня льется словесный поток. Я испытываю потребность излагать факты вслух, проговаривать их снова и снова.

      «Хели мертв, и дети, возможно, тоже умрут. Хели мертв. И Тимо, скорее всего, тоже. Фини изувечена».

      Есть вещи, которые я способна держать под контролем. Я могу просить помощи. Могу чувствовать тепло грелки. Могу благодарить.

      Время от времени я превращаю свои утвердительные предложения в вопросительные. Чтобы выслушивать неизменно одинаковые ответы.

      «Хели