Только женщины. Джон Бересфорд

Гослинг. – И вы, девочки, не забывайте этого.

      Милли хихикнула, а Бланш сказала: – Хорошо, папочка, не забудем.

      «Девочки» снова занялись своими вычислениями: они теперь вычеркивали все, что не было «безусловно необходимым». На бумаге пять фунтов оказывались суммой очень маленькой.

      Гослинг снова углубился в газету, которая скоро выпала у него из рук. Жена его подняла голову над шитьем и многозначительно приложила палец к губам. Бланш и Милли понизили голоса до шепота: глава семьи, работник и добытчик предался послеобеденному отдыху, оберегаемый подвластными ему и подопечными женщинами.

      В эту минуту в Лондоне было, наверное, не меньше четверти миллиона таких добытчиков, которые, хоть, может быть, и разошлись бы в мнениях с Гослингом касательно реформы тарифов, или талантливости министра Государственного Казначейства, но в том, что он высказал в этот вечер, по существу, были бы с ним вполне согласны.

      III

      В половине десятого двойной стук в дверь известил о прибытии последней почты. Милли вскочила первая и побежала вынимать письмо.

      Мистер Гослинг открыл глаза и уперся мутным, как у пьяного, взором в камин; затем, не шевеля остальными членами, машинально потянулся левой рукой за упавшей газетой. Ощупью нашел ее, поднял и сделал вид, будто читает; но глаза у него сами собой слипались.

      – Это почта, дорогой мой, – сказала миссис Гослинг.

      Гослинг зевнул, широко раскрыв рот. – Кому письмо? – спросил он.

      – Милли! Милли! Почему ты не несешь писем сюда?

      Милли, не отвечая, медленно вошла, держа в руках письмо, которое она внимательно рассматривала.

      – Кому письмо, Милли?

      – Папаше. Из-за границы. Почерк как будто знакомый, но никак не могу вспомнить, чей.

      – Давай сюда письмо – вот и узнаем, девочка, – решил Гослинг, и Милли неохотно рассталась с заинтересовавшей ее загадкой.

      – И мне этот почерк знаком. – И Гослинг тоже, вероятно, предался бы разным догадкам и предположениям по этому поводу, если б не его дамы.

      – Ну, папаша, что же вы не распечатываете? – торопила Милли, а миссис Гослинг поверх очков смотрела на мужа, говоря: – Наверное, это деловое письмо – ведь оно из-за границы.

      Наконец, письмо было распечатано. Все три женщины впились глазами в лицо Гослинга.

      – Ну! – не выдержала Милли. – Что же вы, папаша, не говорите нам, от кого письмо?

      – А вот угадайте. Ни за что не угадаете.

      – Кто-нибудь из знакомых?

      – Да, и джентльмен.

      – Ну, папаша, говорите же.

      – От мистера Трэйля, нашего бывшего жильца.

      – О, Боже! Это от нашего привередника? Я думала, его давно и на свете нет.

      – Он уже четыре года, как уехал от нас, – вставила миссис Гослинг.

      – Даже целых пять лет, – поправила Бланш. – Я помню, что, когда он жил у нас, я делала высокую прическу.

      – Что же он пишет? – поинтересовалась Милли.

      – А вот что: «Дорогой мистер Гослинг, наверное, вы удивитесь,