Витязь на распутье. Валерий Елманов

наполнять наши кубки, но я вовремя успел удержать его руку и с укоризной напомнить, что Ксения Борисовна – дама и куда приличнее будет налить ей вон той медовухи.

      – Фуй, – презрительно сморщился он. – То плебейское. Слуга не подумать и поставить.

      – Зато легкое, – возразил я. – Да и мне с дороги тоже желательно чего-нибудь послабее.

      Он с видимым сожалением поставил свою бутыль на стол, грустно посмотрел на нее, но противиться не стал, заявив и заодно традиционно все перепутав по своему обыкновению, что желание хозяина – закон для гостя. В порыве самопожертвования он даже сам вызвался пить то же, что и мы.

      Вот тогда-то, после того как он поднял свой кубок за здравие четы Мак-Альпинов, провозгласив в своем обычном ключе, что он чер-ртовски рад за меня, ибо одна голова – хорошо, а два сапога – пара, я, глянув на смущенную Ксению Борисовну, поправил принца, разъяснив ситуацию.

      Правда, о том, что она, по сути, моя невеста, умолчал. И хотел бы, особенно заметив, как радостно вспыхнули глаза хозяина терема, но нельзя. Не положено такое. На Руси все начинается с того, что просят согласия у батюшки невесты или, в связи с его отсутствием, вот как в моей ситуации, у ее брата, который ей «в отца место». И пока этого не произошло – молчок, даже если с самой невестой все давным-давно обговорено. Так что пришлось ограничиться объяснением, что я всего-навсего провожатый, ибо, будучи в ближних людях царевича, пользуюсь столь великим доверием Федора Борисовича Годунова, что он поручил мне доставить в Кострому его сестру.

      – Так ты есть она?! – удивленно ахнул Густав и растерянно посмотрел на свой кафтан, который изрядно уступал моему в пышной позолоте, да и вообще был… гм-гм… не первой свежести. В смысле чистый, нарядный, но ношеный, и не раз. – Я должен совсем чуть оставлять вас, ибо… – Он смешался, виновато улыбнулся и опрометью выбежал из-за стола.

      – Шебутной, но забавный, – с улыбкой прокомментировала Ксения его стремительное бегство и, оглядывая помещение, в котором мы сидели, по-хозяйски заметила: – А видать, что без женки проживает, да и сам хозяин неважнецкий. Эвон, ажно паутина свисает кой-где. Да и во всем прочем тож запустение, куда ни глянь. И половицы скрипят, и петли на дверях визжат, а угол вон тот и вовсе прогнил. – И, махнув рукой, кратко подытожила, неодобрительно покачав головой: – Сплошь содом.

      Я в свою очередь оглядел зал, где мы сидели, и подивился. Нет, сейчас-то, конечно, и моим глазам стали доступны разные недостатки. По всему видно, что холопы, пользуясь тем, что королевич по уши занят своими научными изысканиями, связанными с поиском философского камня, сильно распустились, но чтобы вот так сразу заметить, что где нуждается в исправлении… Нет, будь Ксения какой-нибудь боярышней, да еще из не очень крупных, где мало челяди и приходится вникать во все самой, – это одно, но она ж царевна.

      Я недоуменно уставился на нее.

      – И как ты только успела все подметить? Я так вот только сейчас, да и то не все увидел, а ты даже про угол не забыла, который прогнил.

      – Несет оттуда