Шанс. Добро пожаловать в новый мир!. Евгения Липницкая

шёпотом возмущается Лила.

      Так это у них не от природы такая внешность что ли? Или не совсем от природы…

      – Знаешь ли, в её время были другие варианты улучшения качества внешних данных, – холодно возражает Мила.

      Ну да, пластика, например. Значит, сейчас они уже под нож не ложатся, сразу гены подтасовывают. Или как там это называется? И рождаются уже красивые.

      Что и говорить, на фоне Лилы и Милы я себя чувствую гадким утёнком, который в лебедя уже точно не превратится, возраст не тот. А если они тут все такие, так и комплекс неполноценности развить недолго.

      Я и в своем времени красавицей не была, даже симпатичной меня можно было назвать с натяжкой.

      Худая, нескладная, без намёка на соблазнительные формы. Да и лицом, коим обязана папочке, не очень-то вышла. Губы тонковаты, глаза небольшие, невзрачного серо-зелёного оттенка, длинных пышных ресниц тоже не наблюдается. Нос с горбинкой, чуть заметной, но всё-таки. Кожа вот не плоха: без изъянов и веснушек, только бледная очень. И краснею я всегда мгновенно, а простого румянца вот никогда нет. Только волосы мне и нравятся. Волосы у меня от мамы – рыжая копна вечно путающихся прядей, которую ни один парикмахер не мог усмирить. В ней, кстати, уши, оттопыренные не видно.

      Не красавица и сама знаю. Но чтоб «феноменально некрасива»… Обидно.

      – Зато, доктору она, похоже, нравится, – Лила растягивает слова, явно поддразнивая Милу

      – Доктор имеет возможность наблюдать уникальный объект. Ему нравится не она, а эта возможность. В противном случае он окончательно сошел с ума!

      Ого, а Мила явно задета! Надо будет узнать, что у них с Ноем за отношения. Мало ли, на что способна женщина в приступе ревности, а она за мной вроде как ухаживает. Еще лекарства какие-нибудь перепутает и поминай, как звали медицинскую сенсацию в моем лице.

      – Знаешь, Мила, что в ней есть? Она очень необычна. Даже экзотична.

      Ну, спасибо, Лила! Вот прям комплимент года! Она что же, специально Милу злит?

      – Ей триста двадцать пять лет! И она совершенно непривлекательна. Ты что, просто пытаешься разозлить меня? Лила, оставь эти глупейшие провокации! Даже младенцу очевидно – эта женщина не может представлять иного интереса, кроме научного.

      Ну не знаю, не знаю… Как по мне, разозлить Милу вполне удалось. Лила и сама, похоже, не ожидала столь бурной реакции.

      – Тише! Ты её разбудишь!

      Мила только фыркнула в ответ.

      – Она всё равно не сможет адаптироваться. В этом мире ей не будет места!

      Любопытство берет верх над осторожностью, и я чуть приоткрываю глаза, наблюдая за происходящим из-под ресниц. Девушки стоят у кровати, но так увлечены спором, что вряд ли обратят внимание на показатели на экране.

      – Программа реабилитации для неё уже составлена, Мила. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Мы должны будем ей помочь.

      – Я не должна! Я здесь исключительно по просьбе профессора. Что касается тебя,