Красиво жить не запретишь. Марина Серова

обмотали и в сортире повесили. Зря только отделение подняли.

      – Не иначе как спьяну.

      – Спьяну… Вот именно, знаем мы этих художников. Творческая, блин, интеллигенция…

      Саперы! Вовремя, ребята. Я собралась проделать привычный уже путь на третью полку. Поставила ногу на столик. Оттолкнулась. Черт! Трехлитровая банка летит на пол. Я пытаюсь как-то предотвратить ее падение, нога моя подворачивается, и я с грохотом обрушиваюсь на столик.

      Саперы, видимо, подумали, что все-таки сработала какая-то бомба, поскольку в купе вошли не сразу, а примерно спустя минуту. К этому времени я уже сидела на койке. Болела рука и поясница. Прощупав ушибленные места, я пришла к выводу, что хоть и обошлось без переломов, но синяки останутся – будь здоров.

      Саперов оказалось двое. Здоровенные мужики в военной форме, да один к тому же с бородой.

      – Здравствуйте, – поздоровалась я, когда они вошли.

      – Здравствуйте, – ошалело ответили они.

      – А я с верхней полки упала, – пожаловалась я им.

      Тут до них стало доходить, что ситуация, мягко говоря, несколько абсурдна.

      – А вы, собственно, что тут делаете? – строго спросил бородач.

      Я показала им свое журналистское удостоверение.

      – Пишу статью о Киевском союзе художников. Сопровождаю их в поездке. А тут случай – террористический акт. Не могла же я просто уйти, мы, журналисты, такими происшествиями дорожим, – быстро проговорила я, – а вы случайно не выяснили, чьих это рук дело?

      – Да чьих, чьих… Сами себе, наверное, и подложили, – ответил мне тот, что без бороды, – бухали, поди, вчера, попугать решили друг дружку, да и забыли наутро. Они ж ведь додумаются…

      Помолчали.

      – Микеланджелы! – со злобой вдруг сказал бородач. – Паганини хреновы!

      Его коллега встрепенулся:

      – Пойдем мы… Удачного вам репортажа, – сказал он.

      – До свидания, – попрощался и бородач.

      – Счастливо, – сказала я.

      Да, счастливо еще отделалась. Могли бы и в милицию повести, а там уж, наверное, и журналистская ксива не поможет. Повесят на меня убийство Нубина, и доказывай, что не верблюд. Доказать-то докажу, но времени сколько потеряю!

      Тут я посмотрела себе под ноги и обомлела: среди осколков банки и растекшегося по полу варенья поблескивали небольшие шарообразные контейнеры. Они выглядели совсем как куриные яйца. Я подняла один из них, повертела в руках – он состоял из двух половинок, скрепленных какой-то лентой, похожей на скотч, но гораздо прочнее. Я положила его на стол, взяла нож и с силой надавила на «яйцо» как раз между этими двумя половинками. Контейнер хрустнул и разломился. По столу рассыпался белый порошок. Я попробовала его на язык, так и есть – героин.

      В коридоре послышался топот, смех и развеселые голоса – художников стали запускать обратно в вагоны. Ну, что же, Григорий Львович, подожду вас здесь. Я осторожно, чтобы не перепачкаться в варенье, пересела поближе к двери: вдруг