Красиво жить не запретишь. Марина Серова

напротив меня, опустив голову. Прошла минута. Я кашлянула. Никуленко не шелохнулся. Я принялась барабанить ногтями по поверхности столика. Ноль внимания.

      – Григорий Львович, – подала наконец я голос.

      Он выпрямился и посмотрел на меня. Лицо его было бледным, глаза, и так тусклые, как я успела заметить в нашу первую и единственную встречу, сейчас казались совсем безжизненными. Будто нарисованными серым карандашом. От его сановности не осталось и следа. Теперь это был смертельно уставший пожилой человек.

      – Я не убивал, – сказал он неуверенно и испуганно, как будто уже сидел перед следователем.

      – Я знаю, – сказала я.

      Надо ему хоть немного поднять настроение, а то того и гляди загнется. И вправду, он несколько оживился. Настолько, что даже немного порозовел лицом. Потом начал рассказывать. Говорил он быстро, скороговоркой. Не давая мне вставить ни слова.

      – Мы только выкурили с ним по сигарете, он… Миша его звали? Да? Миша… задал мне еще пару вопросов. О чем? О… конференции, по-моему, по поводу моего предстоящего доклада. Такой доклад… Он больше, конечно, отчет…

      – Сколько времени вы стояли с ним? – спросила я.

      Думаю, если бы я его не стала прерывать, он бы так весь остаток ночи и проговорил.

      – Две… три… минут пять, не больше. Мне тогда очень спать хотелось, я устал. А человек я уже пожилой, пятьдесят шесть лет мне. Давление у меня от этой поездки повысилось…

      – Куда Нубин пошел после этого?

      – Кто? А… Простите, просто я не знал его фамилии. Он мне представился в начале разговора, но я забыл. Он? Он никуда не пошел. Он закурил еще сигарету и стал что-то писать в блокнотик. Это я ушел. Я устал… давление у меня…

      Тут в голову мне пришла одна мысль.

      – А скажите мне, Григорий Львович, – сказала я, придвинувшись к нему, – вот вы, сколько лет вы уже занимаете пост председателя Союза художников?

      – Десять лет.

      Он испугался так, как будто я спросила, к примеру, зачем он убил Нубина. Сразу прекратил свою скороговорку и принялся хрустеть суставами пальцев.

      – За все десять лет вам, наверное, немало приходилось общаться со всякими журналистами?

      Никуленко закивал головой. Теперь он молчал и, не отрываясь, смотрел мне в глаза.

      – Разговаривая с Нубиным, – продолжала я, – вы не заметили что-нибудь необычное в его поведении? В смысле, он вел себя как типичный журналист или?..

      – Н-нет, – протянул он, – кажется, нет.

      – Так, – сказала я и сделала вид, будто глубоко задумалась.

      Честно говоря, я просто не знала, о чем еще его спрашивать. Григорий Львович не сводил с меня раболепного взгляда. У меня даже появилась мысль: а что, если предложить ему на карачках пробежать по коридору вагона туда-обратно, туда-обратно раз пять, или еще чего… Согласится ведь. Голову даю на отсечение – согласится. Впрочем, ладно, ерунда это все, и я устала, и он человек пожилой. Давление опять же.

      – Григорий Львович, – сказала я тоном завзятого заговорщика, –