Четыре сборника. Леонид Иоффе

стихи расплетают обнимку,

      мудрецов утомляя собой.

      Так сердечные стебли никнут,

      обрастая обычной судьбой.

      1965

* * *

      Где-то сгинули напрочь миряне.

      Им – узорчатая лепота.

      В полнолуние над морями

      мне – ломота

      в височной и в затыльной

      и в тысяче других —

      не в камне, а застыла,

      не капля, а долбит,

      от мира ловит стружки —

      тяните с нас за фук!

      Разбросаны игрушки —

      природою зовут.

      Но пишет отплесками море

      по суховатости земной:

      дорожка лунная замолит

      беспутно сникших за вином.

      Расставит вовремя, не вовремя,

      поименно разберет

      нигде не оговоренный,

      но выпавший черед.

      1965

* * *

      Глубь только кепкой нахлобучить.

      А примерять нельзя никак.

      На чем-то незаученном

      учиться проникать.

      Нащупанно и веруя,

      без каменных морщин.

      Докатываясь веком

      к безвременью вершин.

      До винтика, до точки

      вбурились головой.

      Обычным и прочим —

      холод да вой.

      Холод да вой,

      да жар гулевой.

      Щёки чохом —

      ночка та.

      Д’а чечётка

      начата.

      Выворачивай носки

      от тоски и до доски:

      Ой, венец, венец, венец.

      Свету белому конец.

      Разбирайте ложки,

      отдирайте брошки.

      Оплетайте гордых баб,

      отлетай, который слаб!

      Ой, венец, венец, венец.

      Свету белому конец.

      А конец не света бела,

      а гуляния…

      А с рассвета всем за дело,

      за деяния…

      1965

* * *

      Забытые мотивы —

      неловко и смешно.

      На радость, как на диво,—

      откуда снизошло?

      На время – по привычке.

      На лица – без любви.

      Квартирные кавычки —

      затхлый вид.

      По истину? —

      За морсом

      без дыбы и ножа

      высокие запросы

      ублажать.

      1965

* * *

      Поэтов тешили исправно.

      И под гитарные лады

      философии и страны

      перекладывались в дым.

      Клубились думы чудные

      горою пустяков,

      и песни были чутонькой

      от мира от всего.

      Был край земли – поранишься —

      кометовой тесьмой,

      и люди – тем же краешком

      от этого всего.

      Беспамятство целебное.

      Умением парим

      обменивать на слепок

      с мира мир.

      1965

* * *

      Глядишь на мир,

      когда он мил,—

      добрейший мим

      наш внешний мир:

      сегодня – то,

      а завтра – сё,

      ни то, ни сё

      и то не всё.

      Так