Холостяк. Иван Тургенев

(раскланивается со всеми и приговаривает). Много благодарен, Михайло Иваныч, много благодарен…

      Мошкин (громко ко всему обществу). Милости прошу присесть. (Маша садится на диван.) Родион Карлыч! Сюда не угодно ли? (Указывая на место возле Маши; Фонк садится.) Филипп Егорыч! (Указывая на кресло напротив; Шпуньдик садится.) Катерина Савишна! (Указывает на диван подле Маши, Пряжкина садится, сильно сжимая ридикюль руками. Мошкин сам садится на кресло налево.) И ты, Петруша, присядь. (Вилицкий делает знак головою и становится возле Фонка. Молчание.) Гм. Какая сегодня приятная погода…

      Фонк (улыбаясь). Да. (Опять маленькое молчание. Он обращается к Маше.) Петр Ильич; мне сказывал, что вы имеете намерение на днях съездить в оперу.

      Маша. Да-с… Петр Ильич… нам предложил… (Голос у нее прерывается.)

      Фонк. Я уверен, вы останетесь очень довольны. (Мошкин, Шпуньдик и Пряжкина слушают его с напряженным вниманием.) Рубини – удивительный артист. Метода необыкновенная… голос… Это удивительно, удивительно! – Вы, наверное, любите музыку?

      Маша. Да-с… Я очень люблю музыку.

      Фонк. Может быть, вы сами играете?

      Маша. Очень мало-с.

      Мошкин. Как же-с, она играет на фортепианах-c. Варияции и прочее всё. Как же-с…

      Фонк. Это очень приятно. Я тоже немножко играю на скрипке.

      Мошкин. И наверное очень хорошо.

      Фонк. О нет! Так, больше для собственного удовольствия. Но я всегда удивлялся тем родителям, которые пренебрегают, так сказать, музыкальным воспитанием своих детей. Это, по-моему, непонятно. (Ласково обращаясь к Пряжкинои.) Не правда ли? (Пряжкина от испуга передергивает губами, моргает одним глазом и издает болезненный звук.)

      Мошкин (поспешно приходя ей на помощь). Совершенную истину изволили сказать-с. Я тоже этому не раз удивлялся. Что за пентюхи, подумаешь, живут на свете!

      Шпуньдик (скромно обращаясь к Мошкину). Я с тобой, Михайло Иваныч, совершенно согласен. (Фонк оборачивается на Шпуньдика, Шпуньдик почтительно кашляет в руку.)

      Фонк (продолжая поглядывать на Шпуньдика). Мне весьма приятно заметить, что у нас, в России, даже в провинции, начинает распространяться охота к искусствам. Это очень хороший признак.

      Шпуньдик (трепетным голосом, ободренный вниманием Фонка). Именно-с, как вы изволите говорить-с. Я вот-с, человек небогатый-с – вот даже можете спросить Михаила Иваныча, – я тоже для своих дочерей фортепианы из Москвы выписал-с. Одно горе: в наших палестинах учителя сыскать довольно затруднительно.

      Фонк. Вы, смею спросить, из южной России?

      Шпуньдик. Точно так-с. Тамбовской губернии, Острогожского уезда.

      Фонк. А! Хлебородные места!

      Шпуньдик. Места, конечно, хлебородные, но в последнее время нельзя сказать, чтоб очень были удовлетворительны – для нашего брата помещика.

      Фонк. А что?

      Шпуньдик. Урожаи больно плохи-с… вот уже третий год.

      Фонк. А! это