Дети Лавкрафта. Кэтлин Кирнан

указывая пальцем. – Вот это ваша… работа?

      – Мой великий труд, да.

      – Сотворить кого-то, кто сможет говорить с ангелами?

      Она пожала плечами:

      – Такова гипотеза.

      – По теории доктора Ди, так? Сунуть человеческое, ити-вашу-мать, существо в обжиговую печь, некую, мать-вашу-ити, личность, а потом кормить ее всяким говном, какое под руку подвернется, не разговаривать с ним типа, ити-вашу-мать, вовсе…

      – Кое-кто утверждает, что дитя еще не совсем личность, – перебила меня тут Говоруля обманчиво вежливо… так же, как делала все остальное, сколько бы в том ни было зла: изыскание провести, коды взломать, насильственно заточить, ободрать кого-то до голых корней, от которых чертова эта «ангельская речь», глядишь, предположительно и прорастет. – Еще нет.

      Я резко мотнула головой:

      – Любой малыш все равно из рода человеческого, леди, невзирая ни на что. Не обманывайте себя.

      – Младенец, в сущности, когда я впервые поместила ее туда. То было шесть лет назад, теперь ей почти семь. Из всех других эта пока продержалась дольше всех, такая сильная, сильная девочка. Мой единственный наилучший образец.

      – Вы что?! Вы поместили малютку…

      – Прошу вас, в самом деле, умерьте ваш голос, милочка, как я вас уже просила. Весьма существенно, чтобы она не…

      – …слышала ничего, что могло бы перебить говор ангелов?

      – Значит, вы и вправду понимаете.

      – Вы что, всерьез спятили? Ага, усекла. Медленней, чем следовало бы, само собой, но теперь-то? Усекла это враз, старая ты злая сука. – Тут она взглянула на меня, эдак слегка грустно, типа в мыслях у нее, может, такое: «А вы не так умны, как я надеялась, в конце концов». Только я мимо этого проскочила, разум на всех парах летел к следующему вопросу: – Хотя… минуточку! Как вам тут вообще младенец в руки попал?

      – О, на сей счет деньги большое подспорье, как и во всем. А кроме того, гляньте вокруг себя и подумайте: вряд ли это единственное здание. Другие места на Дэнси-стрит полны алчности, отчаяния и добротного племенного материала, так же как этот дом дает приют пожилым жильцам, внутренне готовым по-иному взглянуть, внимания не обратить… – Она еще раз улыбнулась, на этот раз немного резче. – Зачем, по-вашему, я осталась здесь продолжать свои наблюдения? Это – почти идеальное место для них.

      «У вас есть деньги?» – могла б выпалить я в ответ, если б могла. Вместо этого что-то вдруг во мне знакомо вскипело, так же всплеснуло отвращение – жарко и густо. Оно разожгло меня, желчи накачало полные жилы – ни слова вымолвить, ни мозгами шевельнуть я была не в силах. Так что стала я действовать, не тратя слов, не раздумывая.

      Нетвердо отступая назад, чтоб места побольше было, я уронила фонарик, услышала, как он хрустнул и хлопнул, как выстрелил. Опять взмахнула кувалдой, почти сбоку, сверху-то замахиваться места не хватало, да и не хотелось мне идти на риск снести какую-нибудь из стоек, зато нужны мне были быстрота, цель и удар. Боек ударил, вгрызаясь в кирпич, шатнув весь