Пылающий лед. Виктор Точинов

лишь в короткие месяцы летних каникул, когда воспитанники интерната в Нууке отправлялись в родные поселки и стойбища… Как оказалось, запомнить можно на удивление немало. Много зим спустя у Талькуэ, уже ставшего охотником и воином, получившего настоящее мужское имя, всплывали вдруг в памяти странные слова неведомого языка и их значения, или знания о древних ритуалах, виденных в детстве и, казалось бы, прочно позабытых…

      Но шаманом Талькуэ себя не считал. И спуститься в Нижний мир не рискнул бы.

      5. Панихида с танцами

      Комната оказалась небольшая, но с высоким потолком. Пара шкафов, потрепанный жизнью стол, на нем компьютер ископаемого вида – здоровенный агрегат, килограмма на полтора, убить таким можно. За стеклянной перегородкой виднелся вроде как склад – куда более обширное помещение с высоченными, под потолок, стеллажами. А здесь за столом, подумал Алька, сидел кладовщик и что-то выдавал… Выдавал, выдавал, да все и выдал, – стеллажи пустовали. Рабочее место тем не менее не выглядело заброшенным – на компьютере ни пылинки, рядом с клавиатурой стояла консервная банка, наполненная бычками самокруток, свернутых из желтоватой упаковочной бумаги.

      Альке представился здешний кладовщик или завскладом – древний, как и его компьютер, седой, одышливый, в очках с толстыми линзами – каждое утро по привычке приходящий на свой опустевший склад и уныло пялящийся на экран, на таблицы с нулями во всех графах. Представился так реально, что Алька щелкнул выключателем компа, почти уверенный, что на экране сейчас появится та самая таблица с нулями.

      Не появилось ничего. Экран остался пустым, на системном блоке не загорелся светодиод – напряжения в сети не было.

      Зато негромкий щелчок тумблера «включил» Мурата, стоявшего у распахнутой двери и прислушивавшегося к звукам перестрелки, раздававшимся где-то в глубинах здания, – подскочил, схватил Альку за рукав, тряхнул как следует, зашипел в лицо:

      – Дурной, да? Руки блудливые, да? Сунь в штаны и там блуди, ишачий сын!

      В казарме за такое обращение он живо схлопотал бы по своей раскосой роже. Не желторотый же новобранец, в самом деле, Алька, – полгода в учебке, да почти полгода в части оттрубил, посвящение прошел – полноправный «манул». Ну… почти полноправный, экзамен кровью только и осталось выдержать.

      Но на операции руки распускать нельзя. Начальство не станет разбираться, кто прав, а кто не очень, – на первый раз вкатят месяц гауптвахты, при повторном нарушении – пинком под зад из «манулов», прямиком в матушку-пехоту.

      Поэтому Алька лишь стряхнул руку татарина и посоветовал Мурату поинтересоваться у собственной матери особенностями секса с ишаками.

      – Отставить! – прикрикнул на них ефрейтор Грач. – А ты, Альберт, и в самом деле не нажимай на что ни попадя.

      – Любопытно же… – попробовал оправдаться Алька.

      – А вот так нажмешь на какую-нить фиговину – и кишки наши во-о-он там повиснут… – Грач ткнул в потолок, откуда сиротливо свисали три запыленные лампы дневного света. – Любопытно будет?!