Неоконченная повесть. Цви Прейгерзон

мама!

      А что Мирьям? Оказывается, она бегала по родным и знакомым, оповещала о приезде брата. Поэтому, едва завечерело, в доме стали собираться родственники и друзья. Пришли тетя Батья и тетя Лея, пришли два ближайших шоэлевых друга Миша и Зяма, и, конечно же – Фаня Шмуэлевич, удивившая всех своей высокой замысловатой прической. Под кружевным воротничком платья мерцает нитка жемчуга. Лицо у Фани красивое, выразительное, а глаза полны тем особенным выражением, с каким девушки обычно выходят на тропу войны, охотясь за мужскими сердцами.

      Фейга поставила на стол угощение, но молодежь даже не взглянула на него: заиграл граммофон и зазвучал модный вальс «На сопках Манчжурии». Ребята отодвинули стол, чтобы освободить место для танцев. Смотрите-ка, Фаня Шмуэлевич, похоже, даже не знает, что такое смущение – вот она уже тянет Шоэля за руку, чтобы станцевать с ним. Фейга и Батья сидят, смотрят на молодежь и не нарадуются. За вальсом следуют краковяк, падэспань, венгерка, гопак… Молодежь плясала и веселилась допоздна.

      Хорошо в родном доме, жаль только, что дни так быстро летят. А тут еще как-то ночью к Шоэлю в постель скользнула Паша – та самая работница, помогавшая Фейге по дому и в столовой и с самого начала положившая глаз на красивого гимназиста. Этой ночью Шоэль впервые познал женщину, стали реальностью его беспокойные юношеские сновидения.

      Но веселое время каникул стремительно сокращается, и Фаня Шмуэлевич устраивает у себя дома встречу Нового года. Хотя этой девушке всего семнадцать, она уже умеет схватить за хвост удачу, добиться своего. Может, это оттого, что Фаня единственный ребенок у своих родителей, а чего не сделаешь ради любимого чада? Правда, каждый из участников вечеринки сделал свой небольшой взнос, но основная нагрузка по устройству вечера легла все же на плечи Фани и ее семьи. В полночь гости подняли бокалы и встретили 1917 год, пожелав друг другу всего самого доброго. Было славно, пели песни, танцевали, играли в фанты. И как-то само собой выпало Шоэлю поцеловать Фаню. Поцеловал – несмело, но все же…

      Скоро утро, новый год начинает свой путь по миру. Разгоряченная молодежь выходит на улицу, под светлеющее небо. Вот уже просыпаются жители, в окнах зажигается свет. Укрытый снегами городок мирно лежит под холодным украинским небом, легкий предрассветный ветерок по-хозяйски проверяет притихшие улицы, ощупывает крыши, шевелит заиндевевшие деревья, похлопывает по заборам. Евреи уже поднялись и, воздав хвалу Создателю, отправляются на работу. Синагогальный служка Хаим растопил печь. Пора зажигать свечу, потому что вот-вот соберется первый миньян.[52]

      Глава 7

      Жизнь Шоэля в Одессе продолжает идти своим чередом: дом тети Гиты, пятый класс Люблинской гимназии, фортепианные занятия, чтение ивритских и русских книг, которые он берет в библиотеке общества «Просвещение». Он читает Бердичевского и Урбаха, Арцыбашева и Менделе, Толстого и «Воспоминания о Доме Давидовом». Все это глубоко входит в сознание

52

Миньян – кворум, состоящий, как минимум, из десяти взрослых мужчин, необходимый для общественного богослужения и религиозных церемоний.