Люди меча. Александр Прозоров

сами, разрешаю. В итоге и казна от военных расходов убережется, и границы у Северной Пустоши раздвинутся. Молодец!»

      – Что с тобой, Константин Алексеевич? – забеспокоился неожиданной реакции Толбузин.

      – Мудрый у нас царь, – отсмеявшись, ответил Росин. – Дай Бог ему долгой жизни.

      – Дай Бог здоровья государю, – перекрестился в ответ гость. – И долгих лет.

      Между тем Росин, которому женитьба принесла богатые поместья, а труд и принесенные из двадцатого века знания – хороший капитал и несколько прибыльных мануфактур, привычно попытался прикинуть, что сможет он получить, если ввяжется в эту авантюру? Никаких месторождений, на которые можно наложить лапу, или производств, работающих к нынешнему веку, он вспомнить не мог. Торговые рынки? Так торговать с Ливонией он мог хоть сейчас, покорять ее для этого ни к чему. Конкурентов убрать? Так он пока в Туле живет, ему Ганзейский союз не помеха. Получалось, нет ему от покорения Прибалтики никакой пользы. Пусть живет, не жалко.

      – Посему, Константин Алексеевич, – продолжил гость, – ищем мы охотников долг свой перед отчизной исполнить, и в деле возвращения земель древних помочь.

      – А кто это «мы»? – поинтересовался Росин, но ответить ему гость не успел: между светлыми стволами замелькали всадники. Оставленная на берегу охранять боярыню дворня стремительно нагоняла своего господина.

      Собеседники пришпорили коней, и помчались вперед, к обширной боярской усадьбе.

* * *

      Доставшийся ему дом с высоким теремом и обширным двором Костя Росин перестраивать не стал, хотя у углов приказал насыпать высокие бастионы, на которые поставил откованные на собственной кузне крупнокалиберные пищали. В конце концов, земли за Засечной чертой – это не те места, где стоит опасаться появления вражеских полчищ. А коли и случится какая напасть, так перекрестный огонь из двух десятков стволов отобьют охоту лезть к хозяйскому добру куда надежнее, нежели частокол, или даже земляной вал. К тому же, он быстро спровадил на заслуженный отдых, или сторожить другие салтыковские дома – в Москве, Твери, Праге и Суздале опытных ветеранов, служивших не первый десяток лет, быстро сманив на их место, в холопы, молодых пацанов.

      Безусые пареньки луками, да саблями острыми, как отцы их, может и не владели, зато и пороха не боялись. За пару месяцев он легко научил их и как пищаль к выстрелу снарядить, и из пушки выпалить. А что касаемо ухода за конями или баловством с кастетом – то тут они и сами могли хозяину уроки давать.

      В остальном усадьба выглядела как обычное помещичье жилье: конюшня да две сотни лошадей, несколько амбаров, огромный сарай для сена, загончик для скота, угловая домашняя часовня. Под навесом, неподалеку от крыльца, дымила летняя кухня: сложенная из красного кирпича небольшая печь с трубой в рост человека и чугунным листом, накрывающим топку.

      Навстречу въезжающему в ворота барину ринулось сразу несколько мужиков, одетых попроще, нежели холопы в росинской свите: полотняные