Золотая струна для улитки. Лариса Райт

в музее?

      И Андреа завидовать перестала.

      А после того, как она очутилась в раковине, общение с Зоей и вовсе стало односторонним. Зоя щебечет об очередной встрече со своим шведом, который никак не хочет переезжать в «ужасную, неевропейскую страну».

      – Ну а я что? Должна похоронить себя в Стокгольме в компании его полоумной матери-шведки?!

      Андреа не понимает, почему в Стокгольме обязательно надо себя хоронить и какой должна быть мать шведа, если не шведкой. Андреа молчит. А Алка не может. Алка спрашивает:

      – А почему она полоумная?

      Зоя взмахивает ресницами, кривит губки.

      – Сейчас, сейчас. – Она погружается в хаос своей супермодной клетчатой сумочки от «Шанель» и выуживает оттуда конверт с фотографиями.

      – На, сама посмотри.

      2

      – На, сама посмотри! – Мать трясет перед лицом Андреа приглашением. – О чем я мечтала? О чем говорила? Я все уши прожужжала тебе, я просила, я умоляла, чтобы это была Франция, или США, или Болгария, или даже, ладно, пусть даже Москва, но тогда конкурс Чайковского. А это? Это что, я тебя спрашиваю?

      Андреа наконец получает возможность заглянуть в измятый листок. Заглядывает и ликующе улыбается.

      Уважаемая сеньорита Санчес-Домингес,

      Дирекция международного конкурса гитаристов «Фернандо Сор» просит подтвердить Ваше участие в конкурсе и приглашает приехать на заключительный третий тур…

      – Чему ты улыбаешься? – вопит мать. – Ради чего все это? – Мать гневно распахивает дверь в комнату, где скучает благородный рояль. – Ради конкурса гитаристов? – Сеньора Санчес произносит слово «гитаристов» так, как будто это конкурс, по меньшей мере, работников тюремной столовой штата Кентукки. – Нет, не надо было покупать тебе эту бренчалку! У тебя были нормальные, понятные мне стремления…

      – Почему если непонятные тебе, то сразу же ненормальные?

      – Не перебивай и не возмущайся! – отрезает мать. – Тебе восемнадцать. Что ты можешь знать о жизни?! Какое будущее у гитариста?!

      – А у пианиста, мама? Я же не Фредерик Кемпф![4]

      – Нет. Не все рождаются гениями. Но у тебя есть талант, а над талантом надо работать. А ты? Что ты делаешь? Что делают твои пальцы? У тебя исключительный, мощнейший охват, ты перебираешь октавы за считаные секунды. Клавиши созданы для твоих рук, а ты стираешь нежные подушечки железными струнами и неделями не подходишь к инструменту!

      – Гитара – тоже инструмент. И, играя на ней, я чувствую себя гением.

      – Ну и кем ты себя возомнила? Пепе Ромеро?

      (И что она себе воображает, эта девчонка!)

      – Андреа Санчес-Домингес.

      Сеньора Санчес в сердцах швыряет приглашение на пол и спешит поставить точку в споре:

      – Ты никуда не поедешь!

      Через неделю Андреа сбегает в Италию, а еще через две в Мадрид отправляется копия диплома лауреата международного конкурса «Фернандо Сор».

      3

      – Сыграй, Ань, – Алка не признает официоза, а имя Андреа кажется ей именно

4

Известный современный британский пианист.