«Прогрессоры» Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу!. Андрей Буровский

ярком электрическом свете, на допросе, такие слова выглядели совершеннейшим бредом. Тем более что ясно: не мог же говорить такие слова мелкий уголовник, промышляющий в подворотне.

      – Как интересно! А кто именно не должен жить?!

      – Откуда я знаю… – мямлил Петя, сам в тоске от всех этих странностей. – Наверно, это я не должен жить…

      – А может быть, и кто-то другой… – проницательно усмехался следователь. Грустно смотрел на Петю, грустно сопел срочно вызванный участковый.

      – Я вам всегда верил, товарищ Кац… – говорил участковый, и получалось, что участковый-то всегда Пете верил, а вот Петя каким-то непостижимым образом подвел участкового… Хотя и совершенно непонятно, как именно.

      Следователь колотил по клавишам разболтанной машинки, нервно курил, задавал новые вопросы и снова курил, совал в пепельницу бычок и опять колотил по стучащим, западающим клавишам. Следователь работал под плакатом «Уважай время!». Участковый молча сидел, молча слушал, кивал и сопел.

      А вообще вокруг кипела работа: кого-то волокли по коридору, а он вопил – «Да я-то тут при чем?!». В другом углу бабка крестилась на стоящий в углу сейф и на батарею центрального отопления. Бабка клялась Богом, что «не брала этого задрипанного халата, а трусов так вообще от роду никаких не видела». Кто-то орал, что «это все Колькины дела, нечего на меня вешать!» А кто-то другой все эти вопли старательно записывал, даже язык высунул от напряжения.

      Петю осматривал врач, говорил, что ничего, просто ушиб, что до свадьбы заживет и что он посоветует хорошие пилюли, просто на всякий случай. Врач тоже работал – изучал Петю и лечил. Участковый только наблюдал.

      Петя читал протокол, расписывался – он тоже по-своему работал. Участковый и за этим наблюдал.

      – Хотите правду, гражданин Кац? Я вам не верю.

      Так сказал следователь, когда Петя уже все подписал. Следователь откинулся на спинку жесткого стула, блаженно потянулся, закинув руки за голову… Ладный дядька в форме, смертельно уставший сидеть перед утыканной окурками пепельницей и раздолбанной казенной пишмашинкой.

      – Почему не верите?! Я рассказывал правду!

      – Может быть… но в вашей правде нет ответов на многие интересные вопросы. Никто вас грабить не собирался, не врите.

      – Я же не знаю, что именно им было надо! Это они напали!

      Следователь опять рассматривал Петю, как будто Петя сделался вдруг бессмертной картиной из Эрмитажа. Потом он так же рассматривал петин паспорт…

      – Может быть, им как раз мой паспорт был нужен!

      Следователь перевел взгляд на Петю – задумчивый такой, оценивающий. Взгляд сделался чуть более теплым.

      – А что? Это уже версия… Реальная…

      В тоне следователя пробилась даже какая-то нотка уважения.

      Уже почти в одиннадцать часов начал работать не Петя, не врач и не следователь, а как раз участковый: проводил Петю домой. Он вяло отмахнулся от всяких «сам дойду», они вместе пошли по уже засыпающему городу.