Город. Клиффорд Саймак

свой срок, зажился на свете.

      С туманом в глазах он нащупал прислоненную к скамейке трость и поплелся к покосившейся калитке, за которой простиралась безлюдная улица.

      Годы текли слишком быстро. Годы, которые принесли с собой семейные самолеты и вертолеты, предоставив забытым автомашинам ржаветь, дорогам – приходить в негодность. Годы, которые с развитием гидропоники положили конец земледелию. Годы, которые свели на нет хозяйственное значение ферм и сделали землю дешевой. Годы, которые изгнали горожан в сельскую местность, где добрая усадьба стоила меньше жалкого городского участка. Годы, которые внесли переворот в строительство, так что семьи преспокойно бросали старое жилье и переходили в новые, по индивидуальным проектам, дома стоимостью вдвое меньше довоенных, а не понравилось что-нибудь или тесно показалось – за небольшую плату переделают, перекроят по своему вкусу.

      Грэмп фыркнул. Дома, которые можно перестраивать каждый год, словно мебель переставил… Что это за жизнь?

      Он медленно брел по пыльной тропинке. Всего несколько лет назад тут была оживленная улица – а теперь? Улица призраков, сказал он себе, маленьких, неуловимых призраков, шелестящих в ночи. Призраки резвящихся детей, призраки опрокинутых тележек и трехколесных велосипедов. Призраки судачащих домохозяек. Призраки приветственных возгласов. Призраки пылающих каминов и коптящих в зимнюю ночь дымоходов…

      Облачка пыли вились вокруг его башмаков и белили отвороты брюк.

      Вот и дом старины Адамса, на той стороне. Как Адамс им гордился! Широченные окна, облицовка из серого дикого камня… Теперь камень зеленый от ползучего мха, разбитые окна – словно ощеренные пасти. Бурьян заполонил лужайку, забрался на крыльцо; высокий вяз уперся ветвями во фронтон. Грэмп еще помнил тот день, когда Адамс посадил его.

      Он остановился посреди заросшей улицы – ноги по щиколотку в пыли, руки сжимают трость, глаза плотно закрыты…

      Через дымку лет донеслись до него крики играющих детей, тявканье ворчливой дворняжки с соседнего двора, где жили Конрады. А вот и Адамс, голый по пояс, орудует лопатой – яму готовит, и рядом лежит на траве деревце, корни мешковиной обернуты.

      Май 1946 года. Сорок четыре года назад. Они с Адамсом только что вернулись домой с войны…

      Звук шагов, приглушенных пылью, заставил Грэмпа испуганно открыть глаза.

      Перед ним стоял молодой мужчина, лет тридцати или около того.

      – Доброе утро, – поздоровался Грэмп.

      – Надеюсь, я вас не напугал? – сказал незнакомец.

      – Вы видели, как я стою тут болван болваном, с закрытыми глазами?

      Молодой человек кивнул.

      – Я вспоминал, – объяснил Грэмп.

      – Вы тут живете?

      – Да, на этой самой улице. Последний здешний обитатель, можно сказать.

      – Тогда вы, может быть, поможете мне.

      – Постараюсь, – ответил Грэмп.

      Молодой человек замялся:

      – Понимаете… Дело в том… Ну, в общем, я совершаю, как бы это сказать, что-то вроде сентиментального паломничества…

      – Понятно, –