Место в Мозаике (сборник). Алексей Смирнов

многолюдные посиделки были редкостью. Это ему они показались многолюдными – на самом деле людей было не так много, всего пятеро: родители да те самые незваные гости, все трое. Двое в гражданском и один военный. Здесь, однако, они вели себя совершенно иначе: расслабленно дымили папиросами, смеялись, выпивали и закусывали. Идиллическая картина: у мамы на плечи наброшена шаль, папа прицелился из графинчика в длинную рюмку с тускло отсвечивающими гранями. Никто не совал под нос бумаги и пистолеты, никто не смел командовать отцом и не приказывал ему сдать оружие.

      Не переставая смеяться, оглянулись на Свирида.

      – Почему ты не спишь? – нахмурилась мама.

      Тот попятился и тоже оглянулся: квартира была одна, единственно возможная. Ни рожек, ни ножек; из кухни тянет выпечкой.

      Гость, одетый в военную форму, вдруг перестал смеяться и посмотрел на Свирида очень внимательно. Папироса застыла в руке, дым поднимался под абажур извивистым стеблем. Свирид онемел, ноги сделались ватными: сейчас он достанет пистолет, или развернет красную простыню, или докажет бумагами право в любую секунду вывести всех из-за стола и забрать с собой в ночь, где уже урчит уродливая машина.

      Мама встала:

      – Почему ты одет?

      Свирид огладил себя: действительно, он был одет, ибо там, на развилке, еще не успел улечься в постель.

      – Я забыл.

      – Забыл – что?

      Мать вышла из-за стола, порывисто прикоснулась ко лбу Свирида. Отдернула руку, будто ошпарилась.

      – Лоб нормальный. Что ты городишь, о чем ты забыл? Спать улечься? Забыл, который час?

      – Да пусть посидит с нами, – вмешался военный. – Смотри, – расстегнул он кобуру и достал пистолет. – Небось, подержать хочется?

      Свириду не очень хотелось, не до того было; да и оружие он уже держал, отцовское. Но возражать не стоило. Он быстро подошел и взял пистолет обеими руками.

      – Не заряжен, – успокоил военный маму. Он выехал на стуле из-за стола, нагнулся к Свириду, который держал пистолет и не знал, что с ним делать, – в другое бы время сообразил, хотя бы повертел в руках, но сейчас ему было неинтересно. Свирид ждал подвоха, не доверяя обманчивой надежности окружения. Военный взъерошил ему волосы и вдруг заметил: – Мальчонка-то изрядно оброс. Неплохо бы подстричься… Время еще, почитай, военное.

      Свирид решил, что мужчина сказал так, потому что во время войны всем полагается выглядеть аккуратными и подтянутыми. Люди воюют, бьют врага, рискуют жизнью, а он разгуливает неряхой и напрашивается в особый уголок стенгазеты, где продергивают и пропесочивают. Он еще ничего не знал о тифе. Да тиф, пожалуй, и в самом деле уже не звучал, ибо война, только закончившаяся, была немного другая, не тифозная. Не та, что велась между своими.

      – Ты знаешь, кто это? – хитро спросил отец.

      Свирид помотал головой.

      – Это товарищ Слотченко. Он служит парикмахером при Доме офицеров.

      – И не только, – усмехнулся товарищ Слотченко, который сразу стал