Руководство по системной поведенченской психотерапии. Андрей Курпатов

патогенетическое толкование в исследованиях истерии Э. Кречмером, приведших его к мысли о существовании «двух различных видов воли», где «первая воля возникает из мотивов», а «вторая – реагирует на раздражение»³⁸⁸. Причем из изложения понятно, что «первая» относится к аберрациям «картины» (больной изъявляет желание лечиться, хочет и относится к лечению весьма серьезно), а «вторая» исходит из «схемы» (однако, несмотря на все предпринимаемые усилия, реагирует на нейтральные раздражители активизацией «вторичных драйвов»).

      Учитывая сказанное, очевидно, что для формирования адаптивных стереотипов поведения, немыслимых без выполнения требования адекватности, необходимо установить соответствие между положением дел в «схеме», отображающей фактическую действительность, и «картине» психического. Последнее бесполезно в рамках какого бы то ни было «самоанализа», но требует непосредственного участия психотерапевта. С другой стороны, необходимо помнить, что установление этого соответствия – есть нарушение существующих динамических стереотипов, что влечет за собой актуализацию «элементарных эмоций», поддерживающих их стабильность. Кроме того, процесс этот неизбежно приведет к столкновению с существующими «вторичными драйвами» (доминантами дезадаптивного поведения), которые, как правило, «заботливо укрыты» напластованиями указанных «зазоров» между «схемой» и «картиной». А элементы последней, в угоду той же тенденции выживания, которой они и обязаны своим происхождением, «ретушируют», «смягчают» их психотравмирующий эффект. Важность последовательной дифференцировки различных реакций («элементарных эмоций», «эмоций», «чувств»), возникающих в этом процессе и «маскирующихся» друг под друга, является принципиальной, в противном случае на эффективность работы можно не рассчитывать.

      Впрочем, хотя существенность противоречий и «зазоров» между «схемой» и «картиной» не вызывает сомнений, сама «схема» также лишь отображение, и это отображение может значительно искажать фактическую действительность, что опять же ведет к неадекватности, на сей раз еще менее очевидной. То, что это искажение само по себе существенно, не вызывает сомнений: фактически огонь, например, не «горячий», а вода не «мокрая», они таковыми воспринимаются («психически опосредованная активность»). Впрочем, это искажение вполне умещается в рамки «дозволенного», более того, вне этого искажения функционирование психического оказалось бы под вопросом.

      Однако ситуация оказывается принципиально иной, когда дело касается страха (беспокойства, переживания, стеснения и т. п.) перед «горячим» или «мокрым». Логически (то есть благодаря аберрациям «картины») «определенный», «адекватный» страх и перед огнем, и перед водой (особенно «в больших количествах») представляется весьма целесообразным и даже полезным. Но следует ли его испытывать, если и без «вторичных драйвов» известно, что нет нужды помещать руку в открытый огонь,