Лестница. Александр Житинский

и Наденька, сказав, что она медсестра и может оказать помощь, ввела меня в квартиру, а потом в свою комнату. И здесь, стыдно признаться, силы меня покинули, и я упал в обморок. Да, в самый что ни на есть пошлый девичий обморок! Очнулся я от запаха нашатыря. Тело было как ватное. Наденька хлопотала, я заявил, что мне нужно идти, тогда она вызвалась проводить меня до такси… И что бы вы думали?

      Георгий Романович победительно взглянул на Пирошникова, который был весь внимание, и продолжил рассказ. По его словам, присутствие Наденьки на лестнице ничуть положения не изменило. Когда они шли рядом, лестница продолжала свои фокусы, а лишь только Наденька отрывалась от Старицкого и достигала выхода, Георгий Романович терял ее из виду и никак не мог к ней приблизиться, хотя голос слышал отчетливо. Пришлось вернуться в комнату…

      По мере того как рассказчик приближался к развязке, Пирошников испытывал все большее нетерпение. Две вещи волновали его: во-первых, каким образом Георгию Романовичу удалось-таки вывернуться из этого дурацкого положения и обрести прежнюю свободу, а во-вторых, как много времени он на это затратил?

      – Я остался жить у Надежды Юрьевны, – несколько даже скорбным тоном продолжал кандидат наук. – Через некоторое время она стала фактической моею женой, хотя мы не прекращали попыток выйти из этого дома.

      – А почему вас не разыскивали? – спросил Пирошников подозрительно. – Почему милиция, например, вас не выселила?

      – Отсюда нельзя выселить, – веско проговорил Старицкий. – Отсюда можно уйти.

      – Но как же? Как? – вскричал молодой человек.

      Старицкий коротко и благодушно рассмеялся. Его житейская опытность и в особенности опыт, связанный с лестницей, давали ему несомненное преимущество.

      – Видите ли, молодой человек… Есть много различных способов выйти отсюда. Можно, например, спуститься сейчас по лестнице – и вы на улице. Вы пробовали, этот способ вам не подходит, не так ли?

      Пирошников уже почти с ненавистью смотрел на бывшего Наденькиного мужа.

      – Можно прыгнуть из окна, но, сами понимаете, это не выход. Вот между этими, так сказать, крайними случаями лежат все другие возможности.

      Георгий Романович скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула. По всей вероятности, он наслаждался и растерянностью молодого человека, и своей информированностью, если можно так выразиться, и, наконец, тем, что сам он уже покинул пределы этого дома. А Пирошников, встав с дивана, подошел к окну, как бы заново оценивая высоту над тротуаром.

      – Ну а как же все-таки вы сами решили вопрос? – спросил он как можно более спокойно и даже небрежным тоном.

      – Мой способ вам вряд ли подойдет. Кроме того, я не могу вам его рассказать по причинам чисто этического порядка, вы уж простите!

      – Хорошо, – сказал Пирошников.

      Он как-то сразу потерял интерес к собеседнику, испытывая настоятельное желание погрузиться в себя и все обдумать, а Георгий Романович