С неба не только звезды. Марк Казарновский

же. А то! Был начальником цеха, а теперь стал дворником. А Фрумкину – как с гуся вода. В шесть тридцать теперь слышно и летом, и зимой и в другие сезоны – шарк-шарк, хр-хр, тук-тук.

      Это доктор всех наук и членкор, а ныне дворник в отдельно взятом доме чистит дорожки, убирает ночные безобразия жильцов под окнами (да, выбрасываем мы из окон, выбрасываем).

      А Исаак валяет дурака. Просит теперь называть его Зиятулла Фрума, еврейско-татарский дворник.

      И что думаете, во дворе стало чище. Как-то совестно, неудобно, что ли. Все-таки не молодой. Раньше как-то не замечали, какой дворник. Дворник – он и есть дворник. А теперь наш двор стал местом посещений. Как же, у вас у дворника 5 классов. А у нашего – два университета. Да три ордена Ленина. Их, правда, отобрали. Но мы были уверены – как отобрали, так и вернут. Чай не при Сталине живем. Да знамо дело. При «отце родном» наш татаро-еврей уже давно бы загибался на Колыме. Или в Тайшете. Или… оказалось, географию ГУЛАГа мы знали хорошо. Токо спроси. А не можешь ответить, сразу к Коляну. Он Колыму прошел. А то – к Спиридону Иванычу – он Джезказган копал.

      Вот такой наш двор. Где все в основном мантулят6 на заводе №557, а жены ихние, то есть наши, выхаживают потомство. Которое пойдет по нашей трудовой гордой дорожке: 7 классов, ПТУ, Советская армия, завод №557. Это называется – круговорот веществ в природе – так мне Исаак рассказывал.

      Вот в каком положении – ситуации я Исаака – соседа пригласил отметить «красный день календаря». Моросил мелкий дождь, а у нас было. Осталось после вчерашнего разгула. Хотя разгул то был так себе. Видно, подустал народ. Поели, конешно, хорошо, а с выпивкой – даже сказать неудобно – водки осталось грамм триста.

      Мы с Исааком сели, я принёс из холодильника кастрюлю с остатками винегрета, достал миску оловянную с холодцом. Выложил солёных огурчиков. Эх, жизнь-то как прекрасна, а!

      Все есть, а жена на целый день забурилась. И сосед – лучше не придумаешь. И шуткануть может, и ума – нет, не палата. Ума – две академии.

      Правда, стол Исаак оглядел скептически. Хмыкнул. Ну, это он так. Тоже, надо человеку показать, что хоть он и дворник, но… Да я уже и говорил, Исаак даже очень своим положением не тяготится. А кой у кого он – как бельмо. Ему уже и в обкоме и ещё «кое-где» где намекали: чё, мол, ты здесь землю метлой выглаживаешь. Поезжай в свой незалежный Израиль. Там тебя давно ждут и будешь продвигать свои мысли назло нашим долбоебам-академиком. Это не просто во дворе, в кабинетах обкома советуют. Ну спроси, кто антисоветский. Наш Фрумкин или эти перерожденцы, Господи прости. Ладно выпили по первой. Винегрет из кастрюльки прохладный. Рюмочки у нас маленькие, просто имянины.

      Тут девчонки Исаака прибежали. Нет, есть не стали.

      – Пап, – щебечут да все время хохочут, – пап, из седьмой приходили. У них на кухне протечка. Очень просят.

      Я конечно в ответ, бегите, девчонки, скажите, папа лежит пьяный, севодни – праздник, пусть приходят завтра. Да не с утра.

      У девочек глаза – на лоб.

      – Да как же можно, дядя Володя, ведь, во-первых,

6

Мантулить – работать (жарг).