Гунны – страх и ужас всей Вселенной. Вольфганг Акунов

в своем трактате о военном искусстве, что «оружие всадников (римской армии – В.А.) УЛУЧШИЛОСЬ (выделено нами – В.А.) по примеру готов и аланской и гуннской конницы». К тому же число варваров в составе римских армий постоянно возрастало. Ведь варвары надеялись, отслужив в римской армии (служба в которой изначально считалась честью и привилегией, была доступна лишь полноправным римским гражданам, впоследствии же – латинянам и другим италикам), стать римлянами. Получить римское гражданство, землю, выслужиться, сделать военную или гражданскую карьеру. В то время как изнежившиеся и развратившиеся, измельчавшие потомки Ромула, природные римляне, старались службы под орлами избежать и всеми способами «откосить от армии» (как выразились бы сейчас). Поэтому римская армия, противостоявшая вторгавшимся в империю извне варварским ордам, сама становилась все более варварской, сохранявшей лишь смутные остатки прежних римских военных традиций. Когда же процесс разложения завершился, варвары без особого труда переступили через разлагающийся труп бывшего «экзерцитус романус». Непобедимого и легендарного римского войска, умершего (если не сказать – сгнившего на корню), прежде чем упасть к ногам завоевателей. Завоевателей, в свою очередь, достаточно романизированных на момент окончательного крушения римской державы и римского «мирового» порядка. Однако это произошло лишь через семь десятилетий «с гаком» после первого вторжения в римские земли гуннов, их союзников и тех варваров, которых гнали перед собой гунны и их союзники. Виднейшие мыслители описываемого нами времени сумерек греко-римского мира, к мнению которых прислушивались, были, в большинстве своем, христианами. Христианская монотеистическая религия, вера в Единого (а если быть точнее – Триединого, Триипостасного) Бога, больше соответствовала их высокой образованности, чем казавшийся ученым людям того времени детски наивным, анекдотично-противоречивым, мир многочисленных богов античного Рима. Эти многоученые мужи не сомневались в том, что мировая Римская империя пережила себя. Причем по той простой причине, что больше не имела религии, способной оправдать и поддержать ее существование в качестве единого целого, и тем самым утратила мандат на власть, властные полномочия. Какую объединяющую, (обще) государственную или, выражаясь современным языком, «национальную» идею она могла предложить своим подданным? Конгломерату покоренных римлянами народов, некоторые из которых были порабощены «царственным городом» почти тысячелетие назад?

      В силу вышеизложенных причин, все ожидания и надежды отцов и учителей церкви, христианских епископов Малой Азии, Африки и Галлии, бывших, несмотря на исповедание ими новой, христианской веры, в силу образования, происхождения и условий жизни, римлянами до мозга костей, и потому, мечтавших, очевидно, вопреки евангельскому слову, «влить новое вино в старые мехи», были связаны с преображением и обновлением Римской «мировой» державы.