Египетский дом. Алла Дубровская

та и вправду не чувствовала ни малейшей вины.

      – И про книгу ты ему не говорила?

      – Конечно, нет. Ты что, не понимаешь, что бы с тобой было, скажи я ему, что у тебя запрещенная литература? Я–то сразу поняла, кто тебе дал.

      – А про художников откуда Привалов узнал?

      – Так он сначала хотел, чтобы я к ним ходила, а Краснопольцев твой меня не приветил. Уж не знаю почему. У тебя–то с ним вроде все в порядке?

      Женечка вспыхнула, почувствовав смену Лелькиного тона.

      – Ничего у меня с ним не в порядке! И ходить к нему в гости чай пить я не собираюсь.

      – Ну и хорошо, – снова сменила тон Леля. – Не люблю я их, да и Кирилл Иванович этот сам хорош, между прочим.

      – Как это?

      – Да так это. Что я тебе буду рассказывать… За границу ездит? Ездит. А почему, ты думаешь, его за границу пускают?

      – Так у него проект в Монголии.

      – Да что ты? Вот прямо других, кроме Краснопольцева, не нашлось для этого проекта? У него родственники за границей, между прочим. Он в любой момент в Израиль может свалить, а его все равно пускают. Если тебе это ни о чем не говорит, то мне говорит о многом.

      – О чем? О чем тебе это говорит? – перешла на крик Женечка.

      – Лучше тебе всего не знать, Цыпочка ты наша. Там они сами стучат друг на друга, по–семейному, и все мирно при этом уживаются. И в тюрьму никого не сажают, обрати внимание.

      Женечка оторопело уставилась на подругу.

      – Может, я и вправду ничего не знаю. А причем тут Израиль? Он же Кирилл Иванович.

      – Так это по отцу, а мать у него еврейка. Так что и он еврей. У него сестра в Тель–Авиве уже два года живет.

      – Да у тебя все евреи, – снова вскипела Женечка, – что по матери, что по отцу. Ну что тебе евреи сделали–то? И чем тебе черножопые жить мешают?

      – Не люблю, и все. Вот такая я фашистка.

      – Ну че ты мелешь, – вмешалась наконец Таня. – Фашистка нашлась. А это какой же из себя Привалов будет? Плюгавенький такой? Он сюда заглядывал пару раз. Здоровался со мной, но ничего такого не предлагал. Я ему не приглянулась, наверное.

      – Перекрестись, – вздохнула Женечка.– Считай, тебе повезло.

      Меж тем в контору набились дворники, подоспели сантехники. Начался обычный рабочий день. Явился и участковый Костырко.

      – Значит, так, народ, – громко и авторитетно сказал он. – На нашем участке замечен чудак на букву «м». Подходит к окнам первого этажа, где невысоко, снимает брюки и хозяйство свое у всех на виду проветривает. При встрече не пугаться, а звать меня или звонить ноль–два.

      Народ зашумел. Все стали вспоминать подобные истории. Особенно негодовали дворничихи. Пока обсуждались планы расправы над эксгибиционистом, Костырко пошептался с Лелей, посидел возле Татьяны и, подмигнув перепуганной Женечке, степенно удалился. Где–то через час контора опустела. Так и не выяснив отношения, подхватилась и куда–то убежала Леля.

      – Видала любовничка?

      – Это она к нему побежала?

      – А куда ж еще?

      Леля вернулась довольно скоро. Женечке было как–то