Придурки, или Урок драматического искусства (сборник). Виктор Левашов

дия А.Н.Островского «Без вины виноватые» в исполнении драмколлектива 2-го лаготделения. Несмотря на ряд недостатков, спектакль прошел хорошо».

«МЕТАЛЛ – ФРОНТУ», бюллетень культурно-воспитательного отдела «Норильлага», 7 апреля 1945 года.

      Действующие лица

      СПИВАК Ефим Григорьевич – руководитель лагерного драмколлектива, за 50 лет

      ШКОЛЬНИКОВ Петр Федорович – старший лейтенант НКВД, оперчекист

      Участники спектакля:

      ФРОЛОВА Лариса Юрьевна

      ЗЮКИНА Серафима Андреевна

      БОНДАРЬ Иван Тихонович

      ЖУК Николай Евдокимович

      КОНВОЙНЫЙ – молодой парень с Тамбовщины

      Действие первое

      Картина первая

      Нашествие

      Загудел рельс на вахте – пробили «съём».

      Закулисье лагерного клуба. Что-то вроде общей гримуборной – с узкими тусклыми зеркалами, табуретками и дощатым столом. Печка-буржуйка в углу. Очень много афиш: «Наталка-полтавка», «Сильва», «Весна в Москве», «Поединок», «Инженер Сергеев», «Пошився у дурня», «Звезда первой величины». Афиши разномастные, от руки, на кусках картона, на оберточной бумаге, редко на ватмане.

      Рядом с гримуборной, отделенная брезентовым полотнищем-кулис: черная, страшная, промерзшая пустая сцена. На ней смутно угадываются очертания стола под кумачом, транспарант над сценой – следы недавнего то ли торжественного заседания, то ли другого какого-то мероприятия.

      В гримуборной появляется ЖУК. Ему лет 35–40. В обычной одежде лагерника. На груди, на левом колене и на спине – белые нашивки с номером. В руках у него ведро с углем и жестяной совок. Подсыпает угля в топку, ставит на печку большой алюминиевый чайник, пристраивается у огня.

      Входит СПИВАК. Он в овчинном кожушке-безрукавке, на шею артистистично намотан вигониевый шарф.

      СПИВАК. Никого еще нет?

      ЖУК. Та ни, наши уси. Опера тильки немае.

      СПИВАК. Уси. Немае.

      ЖУК. Все. Нету.

      СПИВАК. А не наши – никого не было?

      ЖУК. Не наши?

      СПИВАК. Да! Да! Не наши! Никого не приводили?

      ЖУК. А кого треба?

      СПИВАК. Николай Евдокимович, я всего лишь спросил, не приводили ли кого-нибудь. И это все, что я спросил!

      ЖУК. Никого.

      СПИВАК. Что ж, никого – значит, никого. Извините.

      ЖУК. На вахте сказали – костюмы сейчас привезут.

      СПИВАК. Костюмы – это хорошо. Несите сюда. А я взгляну, что у нас с декорациями.

      Жук и Спивак уходят.

      Появляется ЗЮКИНА. Ей около 25 лет. Как и все лагерники, она в ватнике и в ватных штанах с номерами. Но одежда чистая, ушитая по фигуре, на ногах – новые валенки, поверх ушанки – теплый платок. Быстро, цепко осматривается. Не обнаружив ничего угрожающего, нашаривает у печки папиросный окурок, пытается закурить. Но охнарик выкурен до бумаги. С досадой выбросив его, снимает платок и шапку, подкрашивает у зеркала губы.

      В глубине темной сцены появляется КОНВОЙНЫЙ, молодой парень в белом овчинном тулупе, с винтовкой на плече. Впереди себя он подталкивает ФРОЛОВУ.

      КОНВОЙНЫЙ (почти умоляюще). Ну, двигай же, мать твою! Двигайся, сука старая! Пришли уже!

      ФРОЛОВА. Это же клуб.

      КОНВОЙНЫЙ. В клубе тоже разные постановки бывают. Да шевелись же ты, падла!

      От сильного толчка Фролова делает несколько шагов и опускается на скамейку.

      КОНВОЙНЫЙ. Гля, куда села, а? Как знала! Самое твое место! Тут как раз давеча такие же сидели, навроде тебя. Толковая была постановка!.. Подымайся. Подымайся, блядина! Я кому говорю!

      ЗЮКИНА (выглядывает на сцену). Эй, вы там! Это же сцена! Храм! Тут даже шапку надо снимать! Базар устроили!

      КОНВОЙНЫЙ. Сам черт в вашем храме ногу сломит!.. Двигай, падаль!.. (Вталкивает Фролову в гримуборную.)

      ФРОЛОВА опускается на пол и придвигается к печке.

      ЗЮКИНА. Фу, вони-то! Из какой помойки ты ее выволок?

      КОНВОЙНЫЙ. Упарился. Валится, падла, и все. Пройдет десять шагов и валится!.. (Достает портсигар.)

      ЗЮКИНА. Нелегкая у тебя служба, землячок. Но почетная, верно? Давай покурим.

      КОНВОЙНЫЙ. Кто покурит… (Выбрав папиросу, защелкивает портсигар и прячет в карман.) А кто и посмотрит. Вот так, землячка! (Довольный, гогочет.)

      ЗЮКИНА. Ах ты, валенок тамбовский! А ну брось папиросу! Здесь курить могут только режиссер и артисты!

      КОНВОЙНЫЙ. А не шибко ль ты, шалава, остра? А ну как я тебе пасть заткну, а?

      ЗЮКИНА. Ты, вертухай говенный, гляди, как бы самому не заткнули! Война-то не кончилась, как бы тебе не пришлось с немцами повоевать, а не с бабами на зоне! Вот пожалуюсь, что ты с актрисой грубо разговариваешь…

      КОНВОЙНЫЙ (ухмыляясь). И меня за то с брони снимут?

      ЗЮКИНА. Тебя, лапоть, не за то с брони снимут.