Их жизнь, их смерть. Давид Айзман

и Жюлю подсел дедушка Зозо.

      Он коротенький, толстенький человек, с розовыми, как у девушки, щеками, с голубыми глазами, с круглой, шелковистой каймой седой бороды под челюстями, – от уха к уху. Усы сбриты, лысая голова как шар, а живот – котел. Это самый большой живот в деревне, если даже считать и мясничку Мари. Жюля дедушка Зозо поздравляет с новорожденным, Жако с покойниками.

      – Докторша мне все дело гадит, – ворчит своим томным басом могильщик: – житья из за нее не стало, никто не помирает.

      – Докторша хорошая, – говорит дедушка Зозо: – дело свое знает.

      – Отчего ей и не быть хорошей? – Жако вынимает изо рта трубку и с досадой плюет. – Ей что? Помрет больной – ей платят. Выздоровеет – тоже платят. А я? Много я получу, когда человек выздоровеет?

      – А все докторше приятнее, когда вылечит, – замечает Жюль: – заплатят лучше.

      – Чорт ее принес сюда. Сидела бы в своей России, – нет, к нам приехала.

      – Потому что в России лед, – сообщил Жюль.

      – И казаки, – вставил Зозо.

      – Всех вылечивает, – мрачно продолжает Жако. – Старого Мишеля, и то опять на ноги поставила. Чего не помирает? Будет с него.

      – Восемьдесят девять лет, – соглашается дедушка Зозо. – Пора…

      – Я вот сколько жду его, а докторша все за визиты получает.

      – Много они понимают, доктора эти.

      – Анаиза, мне вина! – заказывает Зозо. – Доктора?

      Воры доктора. Пришла вот докторша к старому Вуарену из Аллианвиля, а Вуарен двенадцатый день без стула, живот ему, как у беременной коровы, вздуло.

      – Вот бы распороть живот да спаржу удобрить, – проектирует Жюль.

      – Пришла докторша и сует ему под мышку стеклянную трубку. Ну что это такое? Что тут стеклянная трубочка поможет?

      – Не под мышку хоть бы совала, – намекает на что то Анаиза и хохочет: может оно бы и помогло.

      Хохочут все.

      – А Вуарен, знаете, не постеснялся и прямо говорит: «уж мне эту трубку совали, и ничего не помогло».

      – От всех болезней одинаково лечат, – презрительно вставляет Жюль. – У меня понос был, тоже этой трубкой лечила.

      Люди бывают глупы. И невежественны. Постоянно пашут, со скотом постоянно, и образования нету… Могильщик Жако насквозь видит всю их темноту.

      – Дураки вы, – заявляет Жако: – это не трубка, а градусник. Инструмент, такой инструмент. Чтобы градус болезни узнать, инструмент. Там такая стрелка есть, и показывает.

      Жюль протестует:

      – «Стрелка»! Какого только мошенничества не выдумают, чтобы у людей из кармана су выуживать!.. Распахали бы гектаров с десяток, тогда и знали бы… «Стрелка»! А что по стрелке этой видать?

      – Говорю тебе, Жюль, ты болван, – отстаивает права науки Жако: – все видать по стрелке, какая болезнь, какая кровь, где засорение, и сколько градусов… Мой Гастон в полку воспалением легких болел, и у него градусник уж тридцать семь градусов показывал. А самое большее человеку сорок градусов дано. Уж когда сорок – конечно! Рой могилу…