Гроздья гнева. Джон Стейнбек

смотрел оттуда на мир. Ной был чужой в этом мире, но чувства одиночества он не знал.

      Все четверо шли через двор, и дед кричал:

      – Где он? Где он, черт вас побери! – И его пальцы снова принялись теребить пуговицы на брюках, потом в забывчивости потянулись к карману. И тут он увидел Тома, стоявшего в дверях. Он остановился сам и остановил тех, кто шел за ним. Его глазки злобно засверкали. – Вот, полюбуйтесь, – сказал он. – Арестант! Джоуды никогда по тюрьмам не сидели. – Мысль его работала бессвязно. – Какое они имели право сажать его в тюрьму! Я бы на его месте то же самое сделал. Какое они, сукины дети, имели право! – И тут же перескочил на другое: – Тернбулл, старый хрыч, хвалился: застрелю его, как только выйдет. Говорит, кровь во мне такая, не позволяет стерпеть. А я велел ему передать: «С Джоудами не связывайся. Может, во мне кровь еще почище твоей». Я ему пригрозил: «Ты только покажись с ружьем, я разряжу его тебе в задницу – будешь помнить!» Напугал дурака до полусмерти.

      Бабка, не слушавшая, что говорит дед, тянула скрипучим голосом:

      – Сла-ава Господу Богу!

      Дед подошел к двери, хлопнул Тома по груди, и его глаза засверкали любовью и гордостью.

      – Ну как, Томми?

      – Ничего, – сказал Том. – А ты как?

      – Молодого за пояс заткну, – ответил дед. Его мысль опять скакнула в сторону. – Говорил я – Джоуда в тюрьме не удержишь! Я еще тогда сказал: «Томми удерет, пробьется, как бык через забор». Вот ты и удрал! Дай дорогу, я есть хочу.

      Он протиснулся в дверь, сел за стол, навалил себе на тарелку свинины и две большие лепешки, залил все это густой подливкой, и не успели остальные войти в кухню, как дед уже набил себе рот едой.

      Томми с любовью смотрел на него и усмехался.

      – Вот отчаянный! – сказал он.

      А дед так набил себе рот, что не мог вымолвить ни слова, но его свирепые маленькие глазки улыбнулись, и он яростно закивал головой.

      Бабка сказала с гордостью:

      – Второго такого брехуна, разбойника ищи – не найдешь! В пекло прямо на кочерге въедет, слава Господу. Вздумал тоже – будет править грузовиком, – злобно добавила она. – Так вот, не выйдет!

      Дед поперхнулся, выплюнул прямо на колени кусок непрожеванной лепешки и слабо закашлялся.

      Бабка, улыбаясь, посмотрела на Тома.

      – Вот неряха-то! – сказала она.

      Ной поднялся на приступку, и его широко расставленные глаза словно смотрели мимо Тома. Лицо у Ноя было спокойное. Том сказал:

      – Ну, как живешь, Ной?

      – Хорошо, – ответил Ной. – А ты как? – И все. Но услышать это Тому было приятно.

      Мать согнала мух с подливки.

      – За столом всем места не хватит, – сказала она. – Берите тарелки и рассаживайтесь где как придется. Или на дворе, или здесь.

      И Том вдруг спохватился.

      – Э-э! А где же проповедник? Только что был здесь. Куда он делся?

      Отец сказал:

      – Я видел, он ушел куда-то.

      Послышался