На переломе. Александр Куприн

правда, неловко как-то воспитаннику военной гимназии ехать по улице с горничной, ну, да что уж делать, если без провожатого нельзя…»

      Первый урок в субботу был закон божий, но батюшка еще не приходил.

      В классе стоял густой, протяжный, неумолкающий гул, напоминавший жужжание пчелиного роя. Тридцать молодых глоток одновременно пело, смеялось, читало вслух, разговаривало…

      Вдруг, покрывая все голоса, в дверях раздался сиплый окрик:

      – Эй, малыши! Продаю волшебный фонарь! Совсем новый! Кто хочет купить? А? Продается по случаю очень дешево! Зам-мечательная парижская вещь!

      Это предложение сделал Грузов, вошедший в класс с небольшим ящичком в руках. Все сразу затихли и повернули к нему головы. Грузов вертел ящик перед глазами сидевших в первом ряду и продолжал кричать тоном аукциониста:

      – Ну, кто же хочет, ребята? По случаю, по случаю… Ей-богу, если бы не нужны были деньги, не продал бы. А то весь табак вышел, не на что купить нового. Волшебный фонарь с лампочкой и с двенадцатью зам-мечательными картинками… Новый стоил восемь рублей… Ну? Кто же покупает, братцы?

      Долговязый Бринкен поднялся со своего места и потянулся к фонарю.

      – Покажи-ка…

      – Чего покажи? Смотри из рук.

      – Ну, хоть из рук… а то в ящике-то не видно… Может быть, что-нибудь сломано…

      Грузов снял крышку. Бринкен стал осматривать фонарь настолько внимательно, насколько это ему позволяли руки Грузова, крепко державшие ящик.

      – Трубка-то… треснула, – заметил немец деловитым тоном.

      – Треснула, треснула! Много ты понимаешь, немец, перец, колбаса, купил лошадь без хвоста. Просто распаялась чуть-чуть по шву. Отдай слесарю – за пятачок поправит.

      Бринкен заботливо постучал грязным ногтем по жестяной стенке фонаря и спросил:

      – А сколько?

      – Три.

      – Рубля?

      – А ты, может быть, думал – копейки? Ишь ловкий, колбасник!

      – Н-нет, я не думал… я так просто… Больно дорого. Давай лучше меняться. Хочешь?

      Мена вообще была актом весьма распространенным в гимназической среде, особенно в младших классах.

      Менялись вещами, книжками, гостинцами, причем относительная стоимость предметов мены определялась полюбовно обеими сторонами. Нередко меновыми единицами служили металлические пуговицы, но не простые, гимназические, а тяжелые, накладные – буховские, первого и второго сорта, причем пуговицы с орлами ценились вдвое, или стальные перышки (и те и другие употреблялись для игры). Также меняли вещи – кроме казенных – на булки, на котлеты и на третье блюдо обеда. Между прочим, мена требовала соблюдения некоторых обрядностей. Нужно было, чтобы договаривающиеся стороны непременно взялись за руки, а третье, специально для этого приглашенное лицо разнимало их, произнося обычную фразу, освященную многими десятилетиями:

      Чур, мена

      Без размена,

      Чур, с разъемщика не брать,

      А