Живая вода мертвой царевны. Дарья Донцова

не понимаешь, какая беда стряслась, – залопотал Семен, – горе горькое! Горькое горе! Беда бедовна!

      – Прекрати, – поморщилась я, – никто тебя ругать не будет.

      – Нет, нет, – тряс головой Сеня, – ты не знаешь! Цыганское гадание действует. У нас вечером Алмаза поселилась, она в театре поет, пляшет, умеет судьбу на картах предсказывать. Предсказывать судьбу на картах умеет, знаю я. А я знаю правильно.

      – Здорово, – вздохнула я.

      Семен почесал в затылке.

      – После чая Алмаза всем вперед биографию наговорила. У нее есть картинки специальные, не черви, бубны, трефы, а изображения. Ну, например, висельник! Или смерть в платье!

      – Карты Таро, – догадалась я.

      – Умная ты, Степашка, – восхитился Семен, – много чего знаешь. Алмаза колоду по столу расшвыряла, всем бабам женихов хороших пообещала. Женихов хороших всем!

      – И Белке? – хмыкнула я.

      – Ей самой первой! – кивнул рабочий. – Сказала: «Изабелла, вы в казенном доме встретите генерала, он ваша счастливая судьба».

      – Только солдафона нам тут не хватает, – фыркнула я, – и бабуля старовата для замужества.

      – Белка бойкая, на ноги быстрая, – обиделся за хозяйку Сеня, – не в паспорте дело, в душе. Думаю я, а я думаю верно.

      – Согласна, – улыбнулась я, – бабуле в душе тринадцать лет, значит, ей пока рано идти в загс.

      – Олеське Алмаза богатого нагадала, Катьке тоже обеспеченного посулила, – нудил Сеня, – а когда я о своей судьбе спросил, постоялица и говорит: «Вижу, вижу, над тобой висит знак там-там».

      – Барабан, что ли? – стараясь не расхохотаться, поинтересовалась я.

      Семен вытаращил глаза.

      – Она объяснила: «Там-там символ бесконечного повторения. Внимательно следи за событиями сегодняшнего вечера, что с тобой случится, то потом постоянно в жизни прокручиваться будет». Вот я стекло кокнул, значит, теперь всегда его бить стану. Может, не вставлять? Вставлять, может, не надо?

      Я сунула ноги в тапки. Не знакома я пока с Алмазой, но готова поручиться, что та решила сделать приятное хозяйке отеля, горничной и поварихе, поэтому и напела им про богатых чиновных кавалеров. А над простодушным Сеней подшутила.

      – Успокойся, – велела я недотепе, – ты что, сразу после гадания в коридор пошел? Наверное, чай пил, бутерброды ел, значит, будешь теперь всегда вкусное жевать.

      – Нет, Степашка, – серьезно ответил Семен, – Алмаза мне сначала гадать не стала, а я просить постеснялся. Но уж очень хотелось. Вот и подошел к ней минут десять назад. Она сперва отказалась, говорила: устала очень, хочу спать, а я все клянчил, ну тогда она колоду и вытащила. Услышал я про там-там, чуток расстроился, что мне хорошей невесты не досталось, вышел в коридор, чу! Кто-то в холле ворочается, пошел проверить и… разбил стекло. Стекло разбил. Ох, беда, беда, беда!

      Я нахмурилась. Не нравится мне цыганка, она не шутница, а злюка.

      – Хватит ныть! Убирай осколки, никому не рассказывай про это происшествие.

      – Так все сами увидят, – жалобно гудел Сеня, – утром захотят во двор