Садовник. Родриго Кортес

ложа вечного покоя рабы божией Долорес?

      Никто не ответил.

      Падре Франсиско прошел дальше, несколько раз зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте, и приблизился к гробнице. Нащупал ее край, наклонив голову долу, возложил на него свою ладонь и почувствовал, что пальцы провалились.

      Он приблизил глаза к гробнице, и сердце его зашлось и ухнуло куда-то вниз…

      Гробница была пуста.

* * *

      Сначала падре Франсиско попытался убедить себя, что это сон. Он быстро ущипнул себя за руку, но уже и так понял, что все происходит наяву.

      – Бог мой! За что?! – жалобно – даже не взмолился – заскулил он.

      Он уже знал: ему предстоят крупные неприятности. Учитывая общественное положение семьи Эсперанса, очень крупные.

      Падре шумно вздохнул. Если это грабители, тело сеньоры Долорес наверняка еще здесь, и его можно вернуть обратно и тихо, еще до начала утренней службы, все восстановить…

      Он кинулся обыскивать склеп, но внезапно споткнулся, рухнул на пол и замер. Прямо под его ладонями прощупывались крупные колотые куски мрамора.

      «Крышка! – понял он. – Вдребезги. Господи! За что?!»

      Падре Франсиско вскочил и, поскуливая от ужаса, обежал склеп. Заглянул за каждую усыпальницу, обошел кругом статую Пречистой Девы Марии, судорожно обыскал пространство за высокими каменными вазами – пусто!

      – Не может быть! – пробормотал он и уже тщательнее, заставляя себя обращать внимание на каждую деталь, осмотрел склеп еще раз.

      Тела покойной сеньоры Долорес не было.

      Падре снова заглянул в гробницу, ощупал ее рукой изнутри, с непонятной даже ему самому надеждой потрогал снаружи и, скрипнув зубами, выскочил из усыпальницы. Обежал все склепы, осмотрел каждый лавровый куст, побежал вдоль ограды и здесь как споткнулся. Один из увенчанных копьевидным наконечником прутьев был выломан.

      Падре Франсиско бросился к проему в ограде и тут же увидел на ветке шиповника тоненькую черную ленточку. Схватил ее, потер между пальцами… все-таки понюхал и, ощутив еле уловимый запах гнилых цветов, сел на землю и заплакал. Прямо за оградой, метрах в тридцати, простиралась огромная каштановая роща – там даже табун лошадей не найти, не то что маленькую, хрупкую покойную сеньору.

      «Господи! Как же я им скажу?!»

* * *

      Себастьян тянул свою ношу сколько мог, но, когда спустился со склона к мосту через реку, понял, что пора остановиться. Небо уже стало голубым, а вершины далеких гор были ярко освещены стремительно поднимающимся из-за горизонта светилом.

      Там впереди, за дорогой, и справа и слева от моста простирались голые, покрытые редкой травой сопки, – ни спрятаться, ни укрыться, а пройдет не более часа, и по ведущей в Сарагосу дороге потянутся караваны подвод и редкие, но крайне шустрые автомобили крупного городского начальства.

      Себастьян сжал жерди как можно крепче и на нетвердых, подгибающихся ногах побрел вместе с волокушами вниз, под мост. Съехал по осыпи, в последний