Запретная правда о русских: два народа. Андрей Буровский

для них отрезана.

      «Главная государственная сила состоит в народе, положенном в подушный оклад», – полагал граф Шувалов. Но под руководством же Шувалова проект нового законодательства предусматривал, что «дворянство имеет над людьми и крестьяны своими и над имением их полную власть без изъятия, кроме отнятия живота, и наказания кнутом и проведения над оными пыток». Дворянин волен отрывать крепостных от земли, разлучать семьи, распоряжаться их трудом, разрешать и запрещать жениться и выходить замуж.

      То есть получается, дворянство вправе по своему произволу распоряжаться этой главной государственной силой. По проекту, крепостной опутывался надзором, как античный раб. Его духовная жизнь никого не интересовала, политически он не существовал… Только в одном смысле к нему приковано внимание государственных людей – как к тому, кто готов бежать, принося убытки владельцу и хлопоты государству.

      После Манифеста о вольности дворянской крепостное право окончательно стало следствием, лишившимся своей причины, а маховик машины все набирал обороты.

      С 1765 года можно было даже ссылать крепостных в каторжные работы «за предерзостное состояние», а крестьянам было официально запрещено жаловаться на помещиков.

      Российская империя в 1760—1790-е годы в несравненно большей степени восточная деспотия, чем Московия 1670–1690 годов. Причем в 1670 годах Московия по степени несвободы своих подданных не так уж значительно отличается от остальных стран Европы; в 1770 же году даже в Пруссии принимались меры по смягчению крепостного права, а в Дании и в Австрии ставился вопрос о постепенной его отмене. Российская империя – более отсталое государство, чем была Московия сто лет назад.

      В 1680-е годы Василий Васильевич Голицын проектировал освобождение крестьян вместе с землей – пусть они обрабатывают земли как свободные люди, наращивают экономическую мощь государства.

      Потомок «того самого» Голицына, Д.А. Голицын, западник и друг Вольтера, тоже пропагандирует освобождение крестьян, но на поверку вынашивает совсем иные идеи, чем его родственник… Общество понимает его так, что князь хочет передать земли, которые обрабатывают крестьяне, им в собственность. И князь не в шутку обижается: он и не думал предлагать такой нелепости! «Земли принадлежат нам; было бы вопиющей несправедливостью отнять их у нас». Он имел в виду только личное освобождение крестьян, «собственность на свою личность» каждого из них, право на движимое имущество – скот, зерно и «право приобретать недвижимость, если они это могут».

      Приходится признать – в стране за сто лет стало не только куда меньше свободы, но и несравненно менее европейский дух движет людьми одного и того же феодального сословия, даже одного и того же феодального рода.

      Причем даже рассуждения Д.А. Голицына – скорее исключение из правила. Дворянство уверенно уселось на шее у основного населения страны и вовсе не собиралось слезать.

      В советское время Салтычиху, запоровшую насмерть не менее