Дверь на двушку. Дмитрий Емец

длительное время притворяется психом, он со временем им действительно становится!»

      Алиса вдвигала стул в стену так, что у папы в мастерской разлеталась какая-нибудь греческая ваза и начинало остро пахнуть клеем.

      «Она ничего не соображает! У нее не мозги, а студень!!!»

      «Ты не права! Она к тебе хорошо относится. Даже любит!»

      «Психологини не могут любить! У них голова не так устроена! Они различают сто видов любви и пятьдесят видов родительского чувства!» – отрубала Алиса.

      Вот и сейчас Алиса зачем-то повторила эти слова вслух и внезапно обнаружила, что она, оказывается, не одна. Рядом с ней кто-то стоит…

      – Эй! Это я! Здравствуй! – сказала Рина.

      – И тебе того же. Не болей! – отозвалась Алиса.

      – Чего с тобой такое?

      – Ни-че-го! Со мной всегда все прекрасно! Мне только забавно вот что: мужчина выбирает… ну, может выбирать всех женщин… хотя бы даже они его и отшили. Ну, отошьют – отряхнется, дальше пойдет! А женщина выбирает только из тех двух-трех, что обратят на нее внимание! Ну, мне, разумеется, на это наплевать!

      Рина задумалась. Говорить Алисе правду было опасно. А то начнет еще секатором щелкать, которым она лабиринт подстригает.

      – А ты попробуй не хамить всем людям, которые тебе случайно улыбнутся! – посоветовала она.

      – Они не улыбаются! – сказала Алиса.

      – Улыбаются. Но вообще-то тебе опасно улыбаться… Понимаешь? Ты всегда с таким лицом разгуливаешь. Ну представь: как если бы шел человек с включенной бензопилой. Лицо странное, стеклянное, ни на кого не смотрит. Ты бы его окликнула?

      Реакция Алисы удивила Рину.

      – Окликнула бы? Я? Конечно да! – Она внезапно расхохоталась. – Да, кстати, постой! Если кому-то интересно, передай там, что золотые пчелы вылетели!

      Рина шагнула к ней:

      – Ты уверена?

      – Еще бы! Рой загудел. Потом пять пчел отделились и куда-то унеслись.

      – Может, просто полетели нектар собирать? – спросила Рина.

      – Не похоже. Они далеко улетели, не к лабиринту. И пчелы были какие-то не такие, – сказала Алиса с сомнением.

      – В каком смысле?

      – Слишком крупные, сияющие, но отлив не золотой, а как бы бронзовый. И другие пчелы их словно прогоняли. Как-то не нравились они им. Вроде бы подлетают, чтобы ужалить, как пчелы чужаков жалят, но что-то их останавливает. Будто спохватятся, что все-таки свои, обознались. Потом другие подлетают жалить – и тоже спохватываются… И так и вьются вокруг клубком. А потом эти пять куда-то улетели.

      – За новичками? – спросила Рина.

      Алиса одарила ее долгим взглядом, от которого слабонервный человек впал бы в кому:

      – Нет, за кефиром! Не хочу морщить мозг!

      Рина хотела уйти, но тут Алиса заговорила опять:

      – Я знаю, какими будут эти новички. Мнить себя крутыми, циничными, говорить ужасные вещи, а ночами будут плакать в подушку оттого, что им больно и плохо. – Голос Алисы звучал замогильно.

      Рине